ПРАВО - ПРИРОДЕ: РОССИЙСКОЕ ЭКОЛОГИЧЕСКОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО

Электронный бюллетень Центра охраны дикой природы

№45, март 2002.

ЗАПОВЕДНИК ЮРСКОГО ПЕРИОДА

Елена Субботина

Очень скоро Россия может лишиться одного из своих главных богатств — заповедников и национальных парков.

Первый отечественный заповедник — Баргузинский — основали в 1916 году, чтобы спасти от истребления соболя. Директора назначил самодержец, он же положил жалованье в две тысячи рублей в год. Сменившая монархию власть комиссаров подчинила заповедники Наркомпросу, подчеркнув тем самым образовательную роль этих научных учреждений, а в 1933 году был создан Комитет по заповедникам при президиуме ВЦИК. Это помогло развить в СССР целую систему особо охраняемых природных территорий (сокращенно — ООПТ).

Но тут подоспел недоброй памяти 1951 год, когда партия и правительство решили, что слишком много места пропадает зря — на этих 12 миллионах га можно добывать полезные ископаемые, пасти коров и сажать картошку. Тогда из 128 заповедников уцелели всего 40. Профильное Главное управление при Совнаркоме ликвидировали. 15 лесхозов и 60 лесничеств возникли на месте бывших ООПТ. Результат не замедлил сказаться: в Жигулях вознеслись буровые, Долину гейзеров растаскивали на сувениры, Кольский полуостров затянуло дымом лесных пожаров, амурские тигры и пятнистые олени превратились в легкую добычу человека с ружьем. Беловежская пуща, хотя и сохранила статус заповедника, получила обязанность заготавливать по 50 тысяч кубов леса в год. Что не проглотили леспромхозы, было разрезано на куски в соответствии с постановлением "О распределении земель заповедников, выделенных колхозам и совхозам". Так по заповедному делу СССР съехал с одного из первых мест в мире на задворки. С тех пор 1951-й всегда называли годом разгрома заповедников.

Худая бочка и карабин в милиции

Всякого, кто приедет в Приокско-Террасный заповедник, встретит указатель "Экскурсионное бюро". Бюро — избушка с изображением зубра. Зубры (фарфоровые в шкафу, акварельные — на стене) украшают кабинет директора. Есть также медный, размером с крупную собаку, он стоит в нетопленом местном музее. Если бросить в прорезь на холке зверя монетку, она гулко отзовется в пустом брюхе.

Еще в заповеднике есть бочка-водовозка с заклеенными скотчем дырками. Бочка нужна, чтобы поить в вольерах зубров и примкнувших к ним бизонов. Сами лесные коровы радуются личной жизни, расцветающей под весенним солнцем, и о трудностях администрации знать не желают.

Недавно на зубров смотрел спикер Совета Федерации Сергей Миронов. Подивившись здешней бедности, пообещал подкинуть денег на новую водовозку. Самому заповеднику на бочку нипочем не заработать, от платных экскурсий навар скромный — 60-70 тысяч в год, как раз на прокорм двух зубров. Нет денег, чтобы заменить дышащие на ладан трактор с экскаватором, не наскрести на капитальный ремонт, нечем платить за "коммуналку". Жилье строить тоже не на что. "Было бы куда поселить, пригласил бы сразу две молодые семьи, а это четыре научных сотрудника сразу!" — мечтает директор Михаил Брынских, у которого пять сельских домиков на весь коллектив.

"В Воронежской области директор заповедника к губернатору запросто ходит, а мне к Громову не попасть. В последнее время из министерства денег — только на зарплату, из местного бюджета — минимум", — огорчается директор. Вообще-то досыта родина свои заповедники никогда не кормила. Выкручивались, кто как мог: спасали разные экофонды, зарубежные гранты, а также местные бюджеты, щедрость которых напрямую зависела от степени вменяемости региональных начальников.

Утверждать, что никому до заповедника нет дела, было бы ошибкой. Потенциальных спонсоров — воз и маленькая тележка, но каждый доброхот желает сладкий кусочек для себя. Один так и сказал: я вам лесной кордон отремонтирую, а вы дайте место на 8 лет, я на нем построю дом и буду ездить с девочками!

Если до Приокско-Террасного из Москвы домчишься за полтора часа, то в "Басеги" на Среднем Урале доберешься не вдруг — поезд от Перми идет почти целый день. Проблемы здесь те же, а еще — браконьерство. Ловить нарушителей трудно: на всю огромную территорию из средств передвижения — две машины, из средств связи — три рации, из оружия — один карабин 1940 года рождения, 6 револьверов преклонного возраста, да и те хранятся в милиции. Когда и куда инспектор едет, всем браконьерам известно. В "Басегах" горюют, что областная Дума проблем заповедной науки знать не хочет, ни денег, ни понимания от нее не дождешься.

Но сегодня и рядом с Москвой, и на Урале более всего печалятся не о собственной бедности. Призрак 1951 года — вот что лишает работников заповедников и национальных парков душевного покоя.

В городе Глупове

После сталинского разгрома система долго приходила в себя. Худо-бедно оправиться ей удалось лишь к 1985 году. Возможно, дальше все могло развиваться без потрясений, но тут грянула перестройка. Короче, когда в 1992 году незадолго до того созданное Министерство экологии взяло под свое крыло заповедники, состояние системы ООПТ оценивалось как коллапс.

С деньгами было туго года до 1997-го, потом полегчало. Цифры становились все краше: пошли вверх объемы бюджетного финансирования, потекли благотворительные гранты различных фондов. По итогам 2000 года суммарная доля грантов в бюджете заповедников составляла 25 процентов. Расширилась и сама система ООПТ: с 1992 года к ней приплюсовали 26 новых заповедников, 18 национальных парков, 6 природных заказников и 3 памятника природы федерального значения.

Началом конца стало 17 мая 2000 года, когда президентским указом федеральное природоохранное ведомство (в тот момент оно именовалось Госкомэкологии) исчезло из видимого мира, передав свои полномочия вновь созданному министерству природных ресурсов, из самого названия коего вытекала второстепенность задачи охраны природы. Все, что строили десять лет одни, быстро закопали другие.

Как ни странно, единственной службой, не пострадавшей от катаклизма, стал "заповедный блок". Заслуженный эколог РФ Всеволод Степаницкий, возглавлявший эту структуру 10 лет, говорит, что такой поддержки, как при министре Борисе Яцкевиче, он не чувствовал никогда. Через год, летом 2001-го, Яцкевича заменили Виталием Артюховым, оставившим ради МПР пост первого заместителя министра транспорта. Его деятельность в роли главы Федерального дорожного фонда лучше всех оценил президент Владимир Путин: "Я уверен, если бы эти 5 миллиардов долларов действительно были бы истрачены на строительство дорог, в России были бы сейчас одни высокоскоростные трассы, хайвэи, автобаны". Так что можно не сомневаться: в роли распорядителя лицензий на природопользование новый глава МПР в грязь лицом не ударит.

Во вверенном ему министерстве бывший дорожник приступил к кадровой перетряске такого масштаба, что мало не показалось никому. Министерство стало напоминать город после неприятельской бомбежки. В освободившиеся кресла сели люди из дорожного фонда.

На систему заповедного дела набросились с жаром, и то, что происходит сейчас, напоминает описанное Салтыковым-Щедриным: один из глуповских градоначальников въехал в город на белом коне, сжег гимназию и упразднил науки. "Вдруг выяснилось: заповедное дело надо начинать с нуля, все, что делалось, делалось не-пра-виль-но! Из той политики, которую сегодня ведет министр, отчетливо явствует, что мы снова открываем Америку. Указом Артюхова создано управление ООПТ штатной численностью аж 6 человек! Из этих шести на сей момент назначено четыре. Из 18 человек, которые работали в прежней структуре, кто-то сам подал заявление, кого-то уволили. Выбита квалифицированная половина, люди, на которых все держалось. Структура больше ничем не управляет. Ее функции раздерганы по другим подразделениям", — комментирует Степаницкий. Его самого фактически вынудили покинуть министерство. Коллективное заступничество директоров заповедников и национальных парков не помогло. Управленческий раздрай тянется с октября прошлого года.

Заведующий лабораторией заповедного дела ВНИИприроды Дмитрий Очагов называет происходящее театром абсурда: "Идет постепенное вымывание специалистов, и когда, наконец, правительство возьмется за ум и начнет восстанавливать порушенное, на это уйдет несколько лет. Воспитать профессионалов быстро не получится — система требует множества специфических знаний, владения юридическими вопросами. Это штучная работа. Растеряв людей, мы отступили лет на 15 назад".

У директоров заповедников и национальных парков — никаких иллюзий: "В отпуск уходил, не знал, кому писать заявление. Указал так: МПР, заместителю министра. Без фамилии. Ведь неизвестно, кто теперь ведает нашими делами", — жалуется один. "Ни единого вопроса решить невозможно. Абсолютно непонятно, к кому обращаться. Как директор национального парка в МПР я никому не нужен", — горюет другой. "Недавно был в Москве. Там как ураган пронесся — команды Степаницкого, которую все уважали, нет", — вздыхает третий.

Люди говорят одно и то же: сегодня обратные связи нарушены, с деньгами стало хуже некуда, начинается застой, регресс, науку развивать невозможно, видеть, как система балансирует на грани, страшно, одна надежда — разумные люди на местах.

Боюсь, надежда эта хлипкая, так как в МПР уже начали громко обсуждать, что заповедники и парки слишком хорошо живут и неплохо бы перевести их на подножный корм. Заместитель министра по финансовым вопросам Андрей Кигим по осени посоветовал директорам проявлять хозяйственную активность. С точки зрения главного финансиста МПР, деньги у них под ногами валяются, чтобы их поднять, надо наладить лесоповал в охранной зоне, а если таковой нет — кусок территории заповедника оформить как охранную зону и браться за пилу.

Но вдруг Андрея Степановича неправильно поняли? Может быть, он объяснит, что имел в виду? Начфин от общения уклонился, передав через секретаря, что обращаться следует в пресс-службу. Там попросили уточнить, что меня интересует. Уточнила: финансирование особо охраняемых природных территорий. "А, зоопарки!" — догадались на другом конце провода.

Рублем национальные парки (они слабее заповедников защищены законом) уже обижают: за январь — февраль у них отняли более 600 тысяч рублей на иные надобности МПР. Если дальше так пойдет, до конца года национальные парки недосчитаются семнадцати миллионов.

Закон — тайга

Есть и еще одна угроза, логически вытекающая из контекста событий. Если доселе все заповедники и национальные парки подчинялись федеральной структуре, то теперь им грозит утрата самостоятельности и полная зависимость от властей субъектов Федерации и местных комитетов природных ресурсов. Это значит, что губернские чиновники теперь могут делать с заповедниками и парками что хотят — командовать в первую очередь, финансировать — в последнюю, и то при условии хорошего поведения.

В дирекции Водлозерского национального парка (Карелия) от такой перспективы приуныли: через его территорию много лет пытаются провести лесовозную магистраль. При федеральном управлении удавалось отбиться. Теперь это станет куда труднее. У сотрудников Костомукшского заповедника (тоже Карелия) новые ветры воскресили старые воспоминания о том, как Черномырдин с финским премьером тут рыбу ловили, на чем и были застуканы сотрудниками заповедника. Липпонен, разобравшись, что к чему, публично извинился. О реакции российского премьера можно судить по тому, что директора Костомукшского долго мытарили всевозможными проверками. Теперь и у местной власти развязаны руки. Тем более, что областной элите (сначала советской, теперь российской) всегда обидно было: вон у генсека (президента) Завидово есть, а мы чем хуже? У нас есть заповедник!

В последние месяцы Приэльбрусский национальный парк стал испытывать жесточайший пресс со стороны правительства Кабардино-Балкарии. Цель чиновников — добиться передачи находящегося в федеральном владении объекта на местный уровень, чтобы отхватить участок под строительство коттеджей. В Валдайском национальном парке федерального директора на днях вынудили подать заявление об уходе на пенсию. Избавившись от строптивца, местная власть приблизилась к давней мечте — по-своему порулить в этих богатых рыбой, дичью и лесом местах.

7.12.2001 года постановление правительства утвердило федеральную целевую программу "Экология и природные ресурсы России (2002 — 2010 годы). Общий объем финансирования программы (источники — федеральный бюджет, бюджеты субъектов РФ, местные бюджеты, средства предприятий) — более 700 миллиардов рублей. Львиная доля этой суммы обещана минерально-сырьевому блоку (300 миллиардов рублей, или 43 процента). Лесам и воде предложено быть скромнее — им достанется соответственно в 6 и 12 раз меньше, чем минерально-сырьевым ресурсам. Особо охраняемым природным территориям из общей суммы перепадет в 75 раз меньше, чем сырью. При этом участие федерального бюджета в судьбе заповедников и национальных парков окажется скромным до неприличия: на поддержку ООПТ он даст в 610 раз меньше средств, чем минерально-сырьевому блоку (0,2 млрд рублей против 122 млрд). На регулирование качества окружающей среды из того же источника прольется в почти в 130 раз меньше, чем на надобности минерально-сырьевого блока.

23 российских заповедника имеют международный статус биосферных резерватов ЮНЕСКО, 25 заповедников, национальных парков и других ООПТ находятся под юрисдикцией Всемирной конвенции о сохранении культурного и природного наследия, 30 заповедников, национальных парков и заказников — под юрисдикцией международной Конвенции о водно-болотных угодьях. ; четыре заповедника (Окский, Тебердинский, Центрально-Черноземный, Костомукшский) имеют дипломы Совета Европы.

Во многих странах службы, ответственные за заповедники и национальные парки, охрану редких видов, выполнение биологических конвенций, имеют высокую степень самостоятельности.

В США и Канаде это Служба национальных парков. В более чем двадцати европейских странах, помимо министерств окружающей среды, есть автономные службы охраны природы: в Германии — Федеральное агентство охраны природы, в Швейцарии — Агентство окружающей среды, лесов и ландшафта, в Великобритании — Департамент окружающей среды, сельского хозяйства и биоразнообразия, в Испании — Генеральная дирекция охраны природы, Румынии — Директорат защиты и сохранения биоразнообразия, в Норвегии — Директорат управления природой, в Чехии — агентство охраны природы и защиты ландшафта.

Практика всего мира говорит о том, что особо охраняемые природные территории не могут перейти на самоокупаемость. Они отдают по-другому: тем, что сохраняют животный и растительный мир, генетическое и ландшафтное разнообразие. То есть берегут то, в восстановление чего многие страны вкладывают деньги. Голландцы, лет 400 назад расправившиеся с болотами, сегодня пытаются их восстановить, бельгийцы сделали все, чтобы вернуть ворона, англичане — коршуна. Можно вспомнить, наконец, СССР с масштабными проектами реинтродукции исчезнувших видов — белой куропатки, глухаря, бобра. Эти проекты потребовали большого вложения средств. Несомненно, легче сохранить живую природу, чем заниматься ее реконструкцией.

Полгода осталось до Всемирного саммита по устойчивому развитию "Рио+10" в Йоханнесбурге. Какие коллективные действия для выхода из глобального экологического кризиса предложит на саммите наш президент? Еще недавно ответ на этот вопрос был вполне ясным: Россия — ведущий экологический донор планеты. Ее леса, тундры, горы вместе с тропическими лесами Бразилии, тайгой Канады, саваннами Австралии поддерживают устойчивость биосферы и климата. И можно было не беспокоиться — охрана живой природы страны в надежных руках специалистов.

Правда, в последние пять лет министерство охраны природы трансформировалось в комитет, потом его объединили с министерством природных ресурсов (МПР) и разжаловали до ранга департамента. Но традиции охраны природы оставались еще достаточно эффективными до тех пор, пока за дело не взялись "профессионалы" обновленного МПР. Последовавшие за этим сокращения штатов профильных управлений, увольнение профессионалов-экологов, увеличение "бумагооборота" парализовало федеральные действия по охране живой природы страны. То, чем во многих странах занимаются целые министерства, в МПР предлагается делать нескольким замученным постоянными запросами "сверху" специалистам.

Зарубежные экологи единодушны: в России — одна из лучших в мире систем особо охраняемых природных территорий. И вот теперь — по-видимому, в угоду лоббистам-недропользователям, мечтающим без помех получать сверхприбыли — идет ускоренное разрушение охраны природы в целом и заповедной системы в частности.

Что это? Некомпетентность? Злой умысел? По непонятной причине из 58 структурных подразделений МПР только два имеют прямое отношение к охране живой природы. Оба не укомплектованы. Кроме того, региональным комитетам МПР поручен контроль за бюджетом федеральных заповедников и нацпарков. Все идет к их переподчинению региональным структурам. Если это случится, судьба нашей заповедной системы окажется предрешенной — княжеские охоты, кемпинги и отели в заповедниках, газопроводы и автодороги, заготовки древесины и т.д.

Но вот что удивительно: разве правительство России, Госдума не видят, что идет сознательный развал национальной системы охраны живой природы? Она подменяется решением проблем так называемой "окружающей среды" и природопользования, хотя во всем мире к охране природы указанные сферы не имеют прямого отношения и сводятся к чисто экономическим или технологическим задачам. В России сегодня нет не только министерства охраны природы, но и желания заниматься этим.

В Конституции РФ (статья 114, пункт в) записано: "Правительство РФ обеспечивает проведение в РФ единой государственной политики в области... экологии". Как оно с этим справляется, доходчиво иллюстрирует происходящее сегодня с особо охраняемыми природными территориями.

2 октября 1992 года президент Б.Ельцин подписал указ "Об особо охраняемых природных территориях в РФ". В развитие этого указа правительство приняло программу, согласно которой к 2005 году в России должны были появиться более 70 новых заповедников и более 40 нацпарков. Предусматривалось, что к концу 2005 года будут работать 223 заповедника и национальных парка общей площадью 54,5 миллиона га, то есть 3,2 процента от территории страны. Программу не выполнили. Вместо нее в 2000 году приняли другую, урезанную примерно втрое. Иначе говоря, тормоза включили на государственном уровне. Вот тогда-то и был сделан первый шаг назад. Вторым стало изменение структуры управления. Третьим шагом станет готовящееся изменение схемы финансирования ООПТ. Теперь заповедники и нацпарки будут получать деньги не напрямую, как было прежде, а через территориальный орган МПР. Это значит, что чиновники на местах получат свободу распоряжаться деньгами по собственному усмотрению, а директорам заповедников и парков не останется ничего другого, как потакать их прихотям. Таким образом, де-юре система ООПТ будет существовать, а де-факто мы станем свидетелями ее агонии.

Выполнение международной Конвенции по биоразнообразию, которую Россия ратифицировала в 1995 году, сорвано.

[Источник: “Время МН”, 21 марта 2002 г., http://www.vremyamn.ru]

Приглашаем к дискуссии!!! Возможно, Ваши комментарии смогут изменить или скорректировать законодательную политику нашего парламента.

© Центр охраны дикой природы.
Воспроизведение материалов бюллетеня экологическими некоммерческими организациями разрешается без предварительного согласования. Ссылка на бюллетень и его авторов обязательна.

| подписка | вверх |