Новая газета, 27 марта 2017 г.

Жили-освежевали

Россия остается единственным государством Каспия, где разрешен забой тюленей. Кому в XXI веке нужно это кровавое идиотство?

В конце прошлой недели меня под утро разбудил телефонный звонок. «Здравствуйте, — сказали на том конце эфира, — мы вам из Дагестана звоним, мы тут в бане, и у нас тюлень».

Звонил мне чемпион мира, борец ММА Владимир Минеев, которого я не знала точно так же, как и он не знал меня. Познакомились в интернете. Точнее, даже и не знакомились — о том, кто кому звонил, я прочитала потом в сообщениях информагентств.

Мужчины парились в бане на побережье, пошли окунуться в мартовский Каспий, наткнулись на тюлененка, пожалели, подобрали, принесли в баню, начали искать в интернете, кому позвонить, нашли меня, сфотографировали тюленя на фоне обнаженных мускулистых лядвий (я попросила фотографию животного, чтобы хоть примерно оценить его кондицию; тюлененок был слабоват). Спросонок пообещала помочь и великолепно справилась с задачей за чужой счет: позвонила журналистке Светлане Анохиной — единственному человеку, которого я знаю в Дагестане. Попросила Свету договориться с ветклиникой, сгонять в сторону Сулака за тюленем и доставить его ветврачу, которого я взялась бы консультировать. Тюлень умер на столе в ветклинике, утащив на тот свет забрезживший было комизм сюжета, и все сразу стало паршиво. Единственное, что он успел в своей небольшой жизни, это полежать на коленях чемпиона мира по борьбе и дать повод вглядеться в подробности стремительного исчезновения целого вида морских животных, которое происходит прямо сейчас, в эти часы и минуты.

Тюлений жир продается на рынках Дагестана. На центральном базаре в Махачкале, в рыбных рядах, где совершенно открыто торгуют осетриной и краснокнижной каспийской форелью, жир стоит 400 рублей за 250 мл. Говорят, помогает от туберкулеза и ревматизма. В мастерских по изготовлению головных уборов продаются шапки и кепки, сшитые из тюленьих шкур. Цена за изделие — от 2,5 до 4 тысяч рублей. Из одного живого тюленя можно сшить три дохлые кепки общей стоимостью 10 тысяч и натопить противотуберкулезного жира еще тысяч на 5. Итого: плюс-минус 15 тысяч рублей за тюленью жизнь — на всех участников застолья.

Отловщикам перепадает около четверти этой суммы, остальное идет скупщикам туш, посредникам, скорнякам, обработчикам жира, шляпным мастерам и продавцам. Посредники скупают сырые шкуры за 1400—1800 рублей. Сколько нужно убить тюленей, чтобы этот бизнес приносил мало-мальски существенную выгоду всем его участникам — притом что основной и совершенно несопоставимый доход браконьеры получают от добычи осетра? Счет должен идти на тысячи, но рыночные торговцы все как один говорят, что спрос на тюленьи шапки упал, сырье для них, обработанное кустарным способом, — портится, а то, что есть, «привозное». Последнее утверждение не кажется мне слишком логичным; кроме того, есть сведения, что изделия из меха исчезающего каспийского тюленя уходят из Дагестана в Северные регионы России, где спрос на них все еще держится.

Популяцию каспийского тюленя гробят нефтяники, грязная вода и отравленная рыба, уменьшение ледовитости Каспия — каспики размножаются на льдинах — и промысел. Но, например, в Иране промысел не ведется, там тюленям присвоен статус «Endangered» («находящийся под угрозой исчезновения»), установленный в Красном списке Международного союза охраны природы. Уже почти 10 лет в этой стране работает неправительственная программа по сохранению тюленей — я знакома с ее куратором Лени Харт, которая рассказывала, как они там ловко придумали покупать рыбакам новые сети взамен испорченных: стоило гарантировать компенсацию, как рыбаки прекратили убивать попавшихся животных, а стали резать сети и выпускать их. Лени жаловалась, что очень трудно найти подходы к рыбакам в Казахстане, где с 2006 года номинально запрещена добыча тюленей, но им не был присвоен статус охраняемого вида. Каспийский тюлень с 1993 года включен в Красную книгу Азербайджанской Республики со статусом «EN» («находящийся под угрозой исчезновения»), с 2011 года находится в Красной книге Туркменистана со статусом «Категория I (CR). Вид на грани исчезновения».

Россия остается единственным государством Каспийского бассейна, официально разрешающим добывать от 3 до 6 тысяч каспиков ежегодно. Один из самых примечательных моментов в этом злом абсурде — то, что никто не обладает достоверными сведениями, какова сейчас численность популяции. Но даже насчитывай она миллион, все равно совершенно непонятно, какого черта в XXI веке нужно продолжать это кровавое идиотство. Однако миллион был 100 лет назад, а нынче он весь сплыл — от популяции остались, по разным данным, от 270 до 111 тысяч особей. Причем цифру 270 дает российская сторона, которая подсчитала тюленей в своем секторе Каспия и экстраполировала данные на весь бассейн. Подсчеты вел в 2012 году Каспийский НИИ рыбного хозяйства, он же, учтя корректировку следующих трех лет, вычислил общий допустимый улов (ОДУ) на 2016-й и 2017 год. «Величина ОДУ определялась на основании использования концепции предосторожного подхода, реализованной в методических рекомендациях ВНИРО. Применение этой методики позволяет оценить интенсивность промысла, рассчитать долю промыслового изъятия и избежать перелова и подрыва запасов водных биоресурсов в Волжско-Каспийском рыбохозяйственном бассейне. Таким образом, изъятие ВБР в рамках ОДУ, разработанного ФГБНУ «КаспНИРХ» на 2017 г., не нанесет ущерба окружающей среде, в т. ч. запасам рыб и нерыбных объектов», — говорится в рекомендательном докладе института.

Другие ученые относятся к этому подсчету скептически, как и к оптимизму КаспНИРХа насчет роста популяции на 1% по сравнению с данными предыдущего учета, с которым тоже было не все безупречно. Метод экстраполяции в случае с каспийским тюленем — дело не слишком корректное. Для более точного учета необходимо одновременное усилие всех стран Каспийского бассейна; но это уже идеалистическая теория.

— Каспийского тюленя уже ничего не спасет, ему осталось максимум лет 10, — написал мне Илья Ермолин, специалист по криминальной экономике биоресурсов Центра исследований преступлений в сфере экологии (Копенгаген).

По его данным, только в Дагестане, без учета акватории, примыкающей к Астраханской области, в браконьерских сетях ежегодно погибает 10—12 тысяч каспийских тюленей. Часть погибших животных попросту теряется вместе с сетями (а затем всплывает — в буквальном смысле), часть браконьеры выбрасывают в море из-за некондиционности, часть используют, а живых убивают и тоже пускают в дело — на шкурки и жир. Илья Ермолин считает также, что, кроме приловов, тюленя добывают и вполне целенаправленно, хотя, конечно, и мимо квот:

«Сейчас молодежь прибрежных поселений Дагестана часто ходит за 120—130 км от берега только на тюленя, — говорит Ермолин. — Используют те же снасти, что и на осетровых, но зато безопаснее, никаких погранцов»

Как и в прошлом году, из 6 тысяч тюленьих квот в Дагестане не будет использовано нисколько. Причины две: во-первых, нет никакого смысла выкупать то, что можно взять традиционно бесплатно, а, во-вторых, добывать уже попросту некого. Похоже, что 10 лет, отведенные каспийскому тюленю Ильей Ермолиным, — слишком оптимистичный прогноз.

Лора Белоиван