| другие книги | содержание |

Город и природа

ПТИЦЫ-НЕБОЖИТЕЛИ

Однажды я стал свидетелем очень необычного ночлега пролетных птиц. Дело было в Прибалтике, там, где стаи мигрирующих птиц приостанавливаются, чтобы начать пересекать Куршский залив. Встречный штормовой ветер в тот день мешал этому. Пришлось птицам задержаться на ночь. Стрижи для ночлега облюбовали один тополь и сотнями прицепились к концам веточек вроде елочных игрушек. Береговые ласточки ночевали на тростнике над водой. Камышинки с прицепившимися ласточками находились в постоянном движении, несмотря на то, что эти растения хорошо гасят волну. Только ласточки-касатки выбрали для ночлега линию проводов, защищенную лесом от ветра. Их было так много, что провода провисли под их тяжестью, казалось, вот-вот оборвутся. Вот какие необычные места для отдыха пришлось выбрать птицам-небожителям, у которых длинные могучие крылья и короткие слабенькие ноги — следствие их воздушного образа жизни. Все они отлично летают, иначе остались бы голодными, а вот садятся отдыхать по-разному. Стриж садится на дерево, но не так, как другие птицы, а прицепившись к концу тонкой ветки. Ласточки же — куда угодно, лишь бы на открытом месте: на конек крыши, на столб, на забор, но больше всего им нравятся провода. Иногда стрижа находят на земле. Говорят, выпал из гнезда. Птицу берут домой, пытаются выкормить, хотя это очень трудно. Если же посадить стрижа на ладонь, поднять повыше и дать ему сползти вниз, птица при падении раскрывает крылья и взлетает как ни в чем не бывало. Просто стриж, если попал на землю, взлететь не может: крылья длинные, а ноги короткие, и добирается он, больше на крыльях, чем на ногах, до ближайшего дерева, вползает по стволу вверх и, бросившись вниз, успевает сделать взмах крыльями*.

Стрижи и ласточки могут кормиться только в воздухе летающими насекомыми. А что же бывает с ними, когда внезапно наступает холод? В нашем Подмосковье это бывает нередко в конце мая, и даже в июне. На этот случай у птиц-небожителей есть чудесное приспособление.

17 мая 1973 года над Москвой появились стрижи. На следующий день к вечеру заметно похолодало. 19-го температура упала до плюс пяти градусов, а 20-го над городом бушевала снежная метель. В домах включили отопление, москвичи сменили плащи на теплые осенние пальто.

А как же стрижи? Какие же могут быть летающие насекомые при нуле градусов? Холода стояли целую неделю, и все это время стрижей не было видно.

Несколько раньше стрижей вернулись с юга городские ласточки и суетились около прошлогодних гнезд. Одна большая стая облюбовала тогда только что построенный кинотеатр “Казахстан”. Лепили гнезда под крышей. Но в холод пропали и они. Какой смысл летать, если в воздухе нет ни одного насекомого?

В такое холодное время все ласточки и стрижи были под застрехами домов и в других укромных местах, собрались кучами, чтобы меньше терялось тепла, и впали в оцепенение, своего рода спячку. Птицы замерли: сердце билось слабее, дыхание стало едва заметным, температура тела упала. Так птицы переживали голодовку, резко уменьшая расход энергии. В такие дни их можно было брать в руки, и они не просыпались. Но как только наступило тепло, ласточки и стрижи пробудились.

В августе 1957 года в одной котельной мы собрали несколько десятков замерзших ласточек-касаток и самолетом отправили в Адлер, на берег Черного моря. На аэродроме их выпустили, и сразу же ласточки начали кормиться насекомыми. Птиц, найденных позднее и не попавших к рейсу самолета, оставили зимовать в помещении Центрального совета Всероссийского общества охраны природы. Кормили их мучными червями, они жили на антресолях и охотно порхали под потолком большой комнаты, благо была она пятиметровой высоты.

Чудесное свойство ласточек было известно древним. Аристотель, живший за три столетия до нашей эры, считал, что некоторые птицы не улетают, а прячутся на зиму. В пещерах неоднократно видели много ласточек, которые были, как он пишет, “совершенно… обнажены от перьев”.

Почти двести лет назад Г. Р. Державин описывал нечто подобное в стихотворении “Ласточка”:

Это начало стихотворения. Все в нем ясно и понятно. Непонятен конец:

Вот видите, Державин знал, что касатка прячется в пещере
и холодеет.

Ученый и поэт путали правду с вымыслом. И все же они были ближе к истине, чем ученые недавнего времени, считавшие, что птицы просто улетали при похолодании на юг и там пережидали бескормицу. Они не допускали возможности спячки у птиц. Лишь в середине 20-го столетия биологи пришли к убеждению, что ласточки, стрижи, козодои и некоторые другие птицы цепенеют. Раньше и не подозревали о таком “чуде” в жизни насекомоядных*.

А теперь настало время разобраться в населении птиц-небожителей, которых мы видим в городском небе. Рекордсмен среди них — стриж: он летает две трети своей жизни. Стрижей несколько видов. В Москве живет черный, или башенный стриж. Когда-то стрижи гнездились в расщелинах скал, да и сейчас гнездятся, но с появлением городских зданий птицы приспособились устраивать гнезда на колокольнях и башнях, гнездились и за наличниками маленьких домиков. Каменный город с многоэтажными домами — самое удобное место для стрижа: чем выше дом, тем, наверное, для стрижа лучше. Теперь стриж — самая городская птица.

Правда, в районах новостроек стриж живет реже, чем в старом городе: негде строить гнездо. Архитекторы ГДР для новостроек крупных городов — Берлина, Ростока, Дрездена, Шверина — спроектировали керамический блок с углублениями для птичьих гнезд. Его монтируют в верхний этаж нового здания. Это подарок преимущественно стрижам.

Как мы уже писали, стриж не может сесть ни на землю, ни на воду, ни на толстую ветку дерева: все четыре когтистых пальца его маленькой лапки обращены вперед. Стриж может прицепиться ими только к вертикальной стенке. Но летает он отлично, лучше всех. В воздухе он кормится: ловит насекомых. Скорость полета стрижа может превышать сто километров в час, и за время выкармливания птенцов он пролетает расстояние, равное длине кругосветного путешествия на широте Москвы.

Но как же он строит гнездо? Оно обильно выстлано перышками. Стриж, оказывается, ловит перо в воздухе. Ветер поднимает перышки: в деревне — куриные, в городе — голубиные, а стриж хватает их, иногда — у самой земли.

Гнездится стриж очень поздно, нередко селится в скворечниках, после того, как в первых числах июня из него вылетят скворчата*.

Казалось бы, что эта птица, как сизый голубь и городской воробей, должна быть знакома каждому горожанину. Но мало кто видел стрижа на близком расстоянии, он вьется высоко-высоко над городом. Его путают с ласточкой. Даже на картине К. Ф. Юона “Купола и ласточки” на фоне куполов изображены серпокрылые стрижи.

Стрижи относятся к отряду длиннокрылых, в то время как все наши ласточки — воробьиные птицы. Некоторое сходство в полете понятно: те и другие ловят насекомых в воздухе, у тех и у других — быстрый, маневренный полет, а потому длинные крылья и вильчатый хвост. Основатель систематики Карл Линней объединил ласточек и стрижей, да еще ночную птицу козодоя, которая ловит насекомых на лету, в один отряд расщепноклювых. У всех — крошечный клювик и огромный рот с перьевыми щетинками вокруг, увеличивающими площадь “сачка” для ловли насекомых.

Ласточка и стриж сильно различаются по голосам. Ласточка-касатка щебечет не очень звонкую, но вполне приятную песню. Стриж визжит. Он может испугать, если вдруг с пронзительным визгом пронесется пулей поблизости от человека. В городе мы его не замечаем, а он несет немалую службу: ведь кормится он только насекомыми.

Птенцов он кормит редко, не более раз двадцати в сутки, но зато приносит сразу множество мелкой добычи. У одного стрижа во рту орнитологи нашли правильной формы шарик, который состоял из двенадцати крупных комаров и 372 обычных мелких насекомых: комаров, мошек, тлей. Даже при двадцати кормежках птенцы одного гнезда получают около 7000 насекомых в день, а за весь сравнительно долгий ход выкармливания — более ста тысяч.

В августе число стрижей возрастает за счет вылетевшей из гнезда молодежи. Стрижата растут очень долго — 35 дней. Почему-то жарким летним вечером стрижи летают над центральной частью города. Может быть потому, что каменный город все еще дышит дневным теплом, теплый воздух поднимается вверх, а из пригородов на его место поступает охлажденный воздух вместе с массой аэропланктона.

В Москве издавна гнездились городские ласточки. Около десятка лет назад их колония располагалась в начале улицы Пушкина (ныне — Б. Дмитровка), в самом центре города. Теперь ласточек в Центре нет: не из чего лепить домики-шарики. Обычно ласточка после дождя собирает размокшую глину на земле и из комочков лепит гнездо. Но вот “грязи”-то в центре города и не осталось — всюду асфальт*.

И ласточка, оставаясь городской птицей, все дальше отодвигается к окраинам, бывает, что ее преследуют в городе: шестом сбивают гнездо вместе с кладкой или даже с птенцами. Оправдывают это тем, что гнезда портят внешний вид зданий. Кроме того, ласточки пачкают пометом стекла, если гнездо расположено в амбразуре окна. Проемы окна можно сделать гладкими, и ласточки не смогут прилепить к окну грязь, даже уцепиться за стену. А уж если ласточки построили гнезда, то нельзя уничтожать птицу.

Чтобы ласточка гнездилась там, где удобно людям, в ГДР вешают на домах отлитые из бетона искусственные гнездовья. Можно ограничиться установкой уголков с шероховатыми стенками, куда птица может прилепить свое гнездо.

Только на окраинах города можно увидеть любимицу русского народа — деревенскую ласточку, или касатку. Крайние хвостовые перья у нее очень длинные — как две косицы. Не касатка поселяется в городе, а город приходит к ней, когда расширяет границы и в свою черту включает пригородные села и деревни. Касатка в далеком прошлом — пещерная птица; потом она приспособилась лепить свои чашеобразные гнезда в полумраке чердаков и сараев. Но на месте сел вырастают новые жилые кварталы города, и деревенские ласточки исчезают вместе с деревенскими постройками.

Третья из среднерусских ласточек — маленькая бурая береговушка. В Москве она встречается очень редко. Живут береговушки многосотенными колониями вне города в обрывистых берегах Москвы-реки выше и ниже по течению, а в Москве есть только одна колония — на Щукинском полуострове*.

1976

| другие книги | содержание | вверх |