| другие книги | содержание |

Город и природа

В ДОЛИНЕ РЕКИ СЕРЕБРЯНКИ

К. Авилова

По мнению выдающегося российского зоолога Александра Николаевича Формозова, богатый животный мир Измайловского леса, как и других лесных массивов Москвы и ближнего Подмосковья, сохранился во многом благодаря их использованию для охоты особами царской фамилии. Действительно, Измайлово в первую очередь известно своим охотничьим прошлым.

Окрестности дворцового села Измайлова со времен Ивана Грозного были одним из участков, специально приспособленных для великокняжеских и царских охот вблизи Москвы. Село, расположенное в двух верстах от Семеновской и Преображенской застав, между старыми дорогами “Володимирской” и “Остромынкой”, было вотчиной бояр Романовых. Первые цари династии Романовых охотились в окрестностях Измайлова на лосей, волков и медведей. Сохранились упоминания о таких охотах в 1620, 1657 и 1675 годах.

При царе Алексее Михайловиче, царствовавшем с 1645 по 1676 год, особенно процветала соколиная охота. При царском дворе в соколятнях содержалось до трех тысяч ловчих птиц, а “кречатьи помытчики” ежегодно доставляли еще по две сотни. Хорошие сокола оценивались в 1000 рублей. Соколиная охота была отдана в ведение Приказа тайных дел, в то время как всякая другая — в ведение Конюшенного приказа. Доверенных людей из Приказа посылали специально к берегам Восточного Мурмана на Баренцевом море, чтобы “кречеты и челиги помыкать с великим радением неоплошным”. Ради сохранения мест гнездования соколов царь приказал “считать Семиостровье под особое государевой заповедью”. Таким образом, заповедник “Семь Островов”, ныне входящий в состав Кандалакшского заповедника, и Измайловский лес не случайно стали одними из первых заповедных территорий России.

Царским указом близ Москвы была выделена запретная для охоты зона: “Около Москвы в ближайших местах со псовою охотою не ездить и по рекам, озерам и в лесах птиц не стрелять”. При Алексее Михайловиче было принято 67 указов об охоте: о сроках охоты, о запретных зонах, о всеобщей регалии (исключительном праве охоты царя на некоторых животных), о нарушениях и наказаниях. Запрет охоты вблизи Москвы подтверждался в последующие три столетия много раз. Для сохранения природного наследия Москвы русские охотничьи традиции имели огромное значение.

Дело отца продолжил Петр I. Его указ от 18 апреля 1703 года гласит: “Ныне ведомо великому Государю учинилось, что на тех Измайловских лугах по рекам и по прудам и по озеркам ездят всяких чинов люди со птицами и с пищальми, птиц ловят и из пищалей по ним стреляют”. Управителю села Измайлова приказывалось навести порядок в угодьях: “Самому в них ездить почасту и мужиков и крестьян посылать человек по десять и больше непрестанно, и тех людей … со птицами и пищалями ловить”. За браконьерство взыскивали по 100 рублей, а людей нижних чинов наказывали “без всякия пощады” и ссылали
“в Азов с женами и детьми на вечное житье”.

В 1663 году в Измайлове появился царский хутор, было заведено садоводство и другие “статьи” хозяйства. Вокруг сосновых боров Измайлова уже к концу XVII века были поля и пашни, а на речке Серебрянке две плотины со шлюзами — Жуковская, очевидно мельничная, и Лебедянская. Существовал и Красный пруд на притоке Серебрянки, от которого в наше время сохранился только Красный мост. Благодаря плотинам речка была превращена в цепь больших прудов, а долина затоплена. На прудах прикармливали овсом диких уток для охоты. Охотой на уток с соколами особенно увлекался царь Петр II. Он подтвердил указ Петра I о запрете охоты псовой и птичьей в полосе 30 верст от столицы.

Измайловский зверинец как таковой был создан в 1731 году по указу Анны Иоанновны. Предварительно ею было в апреле 1830 г. “накрепко указано”, чтобы под Москвою помещики и люди их и крестьяне “со псовою и птичьей охотами не ездили, и зверей, зайцев, лисиц и прочих… не травили и тенетами и ничем не ловили и не стреляли”. Нарушителей “штрафовали, не чиня никакого послабления”. Велено было, “ежели кого наедут, таковых брать под караул, а собак всех перестрелять”.

Сам зверинец состоял из заячьего массива — близ Владимирской дороги, лосиного и кабаньего (“кабанника”) — на севере. Лес тщательно охранялся. В эти участки искусственно выпускали животных — зайцев, оленей, косуль, кабанов. Завозили даже американских оленей. В 1752 г. был еще лисятник.

Елизавета Петровна, царствовавшая с 1741 по 1761 год, очень любила охоту и охотилась на зайцев и тетеревов в окрестностях Измайлова. В 1743 году она издала указ о 50-верстной запретной для охоты зоне во все стороны от Москвы. “Со псовою охотою и тенетами никому не ездить, и как зверей, так и птиц не травить, не ловить и не стрелять, а никакими вымыслы не ловить же”.

Численность животных многократно превышала естественную. Так, во времена Александра I оленей было несколько сотен. Чтобы они не разбежались, зверинец обнесли деревянным тыном в 1740 году. Его многократно ремонтировали, но к 1820 году он сгнил, остались только канавы и вал на месте тына. Какое-то время в зверинце, как в зоопарке, содержались и экзотические звери: индийские слоны, белые медведи.

На пруды завозили лебедей и других водоплавающих птиц, а в лес — куропаток. Их насчитывались сотни. Еще в конце XIX века в Измайлове водились белые куропатки, а вплоть до 1918—20 годов — серые, очевидно из числа завезенных. Лебедянский пруд в те времена оправдывал свое название — на нем действительно жили лебеди. Такое полувольное содержание птиц для охоты было как бы прообразом современного дичеразведения. Кроме того, вокруг прудов гнездились кулики — черныш и перевозчик, лысухи, чирки и благородные (речные) утки. В лесу обитали серая неясыть, филин, дрозд-деряба. На участках, граничащих с полями и прогалинами, были обычны тетерева. Благодаря соседству полей и покосов в лесу обитали мышеядные хищные птицы — канюк и пустельга. Когда пруды спустили, канюки стали кормиться также в долине Серебрянки. Есть указания на гнездование такой редкой в наше время хищной птицы, как большой подорлик, а также луней, осоедов и ястребов. Возможно, повышенная плотность и разнообразие крупных хищников были отчасти вызваны искусственно созданным обилием дичи. Делались попытки регулировать численность хищников. В Зверинце “отпускали порох и дробь для уничтожения филинов, ястребов, подорликов, коршунов и прочих рауптиров”, нападавших на зайцев.

В 1739 году была проведена перепланировка массива и проделаны новые просеки. В 1774 посажены сады — Колышкинский, Просянский и другие.

В 1802 году было проведено межевание и составлен план массива. В 1859 лес был передан в Московскую удельную контору. Его разбили на кварталы и начали обычное лесное хозяйство. Но хотя значение леса как охотничьего угодья уменьшилось, Удельное ведомство продолжало охранять его от браконьеров вплоть до 1917 года.

До 1888 года велась вырубка массива делянками, но в 1891—94 годах Департамент уделов издал постановление о прекращении всяких рубок.

К этому периоду, очевидно, относится и ликвидация прудов на Серебрянке, хотя документальных записей по этому поводу не сохранилось. После того как пруды были спущены, в долине быстро образовалось большое болото, стало меньше водоплавающих птиц и больше водно-болотных. Возможно, в это время особенного расцвета достигла и колония серых цапель, на которых прежде охотились с соколами.

А. Н. Формозов приводит описание этой колонии в Измайловском зверинце, сделанное В. Дуровым по наблюдениям в 1904—1905 годы. Колония занимала площадь около четверти квадратного километра и размещалась на соснах. В ней было более ста пар цапель. По краям колонии размещались гнезда коршунов и воронов, было и одно гнездо сапсана. Цапли в той же компании коршунов и воронов весной кормились на свалке возле станции Сортировочная, летали на Москву-реку и Яузу. Колония сильно пострадала во время урагана 1904 года (было повалено и дерево с гнездом сапсана), но существовала вплоть до 1918 года, когда была уничтожена браконьерами.

Краткое описание посещения Измайлова в первые послереволюционные годы сделано И. А. Буниным в книге “Под серпом и молотом”, написанной в эмиграции в 1930 году: “В жаркий майский день ходил в село Измайлово, вотчину царя Алексея Михайловича. Выйдя за город, не знал, какой дорогой идти. Встречный мужик сказал: “Это, должно быть, туда, где церьква с синим кумполом”. Шел долго, устал. Но весна, тепло — было очень хорошо. Увидал, наконец, древний собор, с зелеными главами, которые мужик назвал синими, весенний сквозной лес, а в лесу стены, древнюю башню, ворота и храм Иосафа, нежно сиявший в небе среди голых деревьев позолотой, — в небе, которое было особенно прекрасно от кое-где стоявших в нем синих и лазурных облаков…

Теперь тут казармы имени Баумана. Идут какие-то перестройки, что-то ломают внутри теремов, из которых вырываются порой клубы известковой пыли. В храме тоже ломают. Окна пусты, рамы в них выдраны, пол завален и мусором, и этими рамами, и битым стеклом. Золотой иконостас кое-где зияет дырами — вынуты некоторые иконы. Когда я вошел, воробьи ливнем взвились с полу, с мусора, с иконостаса в дырах, с выступов риз над ликами святых.

А как знаменита была когда-то эта вотчина! Вот кое-что из одной старой редкой книги о ней: “Рощи 115 десятин. Рощи, числом 5, заповедные. Роща цапельная, где жили цапли. Зверинец. Плодовые сады, числом 32, аптекарские огороды. Регулярный сад. Виноградный сад. Волчий двор. Житный двор в 20 житниц. Льняной двор для мятия льну. Скотный двор, в нем 903 быка, 128 коров, 190 телиц и 82 тельца, 82 барана, 284 свиньи. Конюший двор, в нем 701 иноходец, кони, кобылы и мерины. Воловий двор. Виноградная мельница. Пивоварня, медоварня, солодовня, маслобойня. Птичий двор, в нем лебеди, павлины, утки и охотничьи куры многих родов. На мукомольне 7 мельниц. Стеклянный завод… Церквей каменных 3, деревянных 2, дворов поповых 5 и 11 причетников. Воксал для блистательных представлений. Мост, мощенный дубовыми брусьями… 27 прудов, в одном щуки, в другом стерляди, каковым щукам царевны вешали золотые сережки и кликали в серебряные колокольчики…”

В 1920-х годах в Измайловском лесу проводил экскурсии для студентов 1-го Московского университета известный орнитолог и натуралист А. Н. Промптов, автор трижды переиздававшегося определителя “Птицы в природе”, которым пользуется уже не первое поколение начинающих орнитологов. Им опубликованы описания местообитаний и результаты учетов птиц. Александр Николаевич подчеркивал, что Измайловский “зверинец” как будто специально приспособлен для демонстрации птиц, так как в нем велико разнообразие растительных группировок и очень четко выражены границы между ними. Это позволяет сразу увидеть разницу качественного состава сообществ птиц различных биотопов: ельника, соснового леса с примесью лиственных пород, молодой лиственной поросли по опушке, болота в пойме речки и других. Такое разнообразие растительных сообществ и соответствующих им группировок птиц сложилось благодаря неоднократно проводившимся посадкам лесных пород (в 1884—89 годы велись посадки ели под полог леса), на месте которых сформировались близкие к естественным комплексы: сосняки, липняки, ельники. Их дополняли открытые участки: на месте старых вырубок, в долине Серебрянки, пышные заросли по опушкам (“экотоны”), особенно богатые птичьим населением. Все это во многом справедливо и для сегодняшнего Измайловского леса, сохранившего многое из своих природных качеств благодаря размерам, целостности и компактности лесного массива.

Однако уже в середине столетия выявлялись и значительные отличия условий обитания от тех, что существовали в наиболее благоприятные для Измайловского леса времена. Они связаны с приближением города и увеличением количества людей в лесу. А. Н. Промптов предсказывал обеднение фауны птиц по мере застройки прилежащих территорий. К счастью, не все оправдалось. К исчезающим видам А. Н. Промптов отнес чечевицу, чижа, юлу, крапивника, снегиря, синиц, кроме большой, лугового чекана, ястребиную славку, всех камышевок и сверчка, соловья, варакушку, малую мухоловку, кукушку, дятлов, голубей, сов и дневных хищников.

Хорошо и с пользой для себя приспособившимися к соседству с человеком птицами Измайлова он считал ворона, ворону, скворца, воробьев домового и полевого, белую трясогузку, большую синицу, горихвостку, серую мухоловку, деревенскую и городскую ласточек, коршуна.

Наконец, таким видам, как зяблик, коноплянка, зеленушка, пеночки весничка и трещотка, серая славка и черноголовка, по мнению А. Н. Промптова, прямая опасность в ближайшее время в Измайловском лесу не угрожала.

В 1943—45 годы недалеко от Измайлова, близ бывшей усадьбы Терлецкого, лесной массив которой составляет единое целое с Измайловским лесом и почти целиком сохранился до сих пор, вел наблюдения известный педагог и натуралист Петр Петрович Смолин. В его архиве, любезно предоставленном мне руководством Дарвиновского государственного музея, сохранились записи круглогодичных учетов, к сожалению, без описания местообитаний и без комментариев. По этим данным можно попытаться установить, какие птицы тогда еще продолжали гнездиться или встречаться во время пролета в окрестностях Измайлова. В гнездовой сезон там были отмечены серая цапля, большой улит, перепел, сапсан, осоед, коршун, канюк, чеглок, сизоворонка, дрозд-деряба, дубровник и другие редкие или исчезнувшие в Москве птицы. Во время пролета и кочевок встречались гуси-гуменники, большой подорлик, зимняк, седой дятел, юла, краснозобый конек, серый сорокопут, гренадерка, пуночки и другие виды птиц.

В. Е. Флинт, проводивший учеты в Измайловском лесу в свои студенческие годы по совету П. П. Смолина примерно через 25 лет после А. Н. Промптова, отмечает прекращение гнездования канюка, пустельги, вяхиря, горлицы, кукушки, сойки, снегиря, юлы, хохлатой синицы, московки, лазоревки, королька, лесной завирушки, славки-мельничка, малой мухоловки. Зато констатирует появление перепела, полевого жаворонка, каменки, деревенской ласточки, зеленой пеночки, увеличение числа дуплогнездников.

Пройдемся вдоль Серебрянки погожим утром в конце мая—начале июня. Долина реки делит Измайловский лес на две почти равные части. Она довольно плоская и широкая, нередко заболоченная, с отдельными живописными кустами ивняка. По берегу речки проложены пешеходные тропинки, с которых удобно наблюдать за птицами и откуда летним утром хорошо слышны голоса многочисленных пернатых певцов.

Первый участок, граничащий с заболоченным лугом, утопает в пышных зарослях ивняка по берегам. На этом участке в гнездовой сезон встречаются: соловей, большая синица, пеночка-весничка, садовая камышевка, чечевица, садовая славка, белая трясогузка, дрозд-рябинник, скворец. Эти птицы собирают корм у реки или поют в прибрежных зарослях на своих гнездовых участках. Кроме того, на поверхности довольно прозрачной
в этом месте воды то и дело встречаются утки-кряквы, гнездящиеся в заболоченной долине и приводящие выводки на реку. С опушки леса хорошо слышны звонкий росчерк зяблика, свистовая песенка славки-черноголовки, гнусавое хихиканье зеленой пересмешки. Посещают речку и синантропные птицы: ворона и домовый воробей, но их немного.

Второй участок представляет собой заболоченный луг с кочками. Здесь также поют чечевицы, которых, видимо, сейчас не меньше, чем во времена А. Н. Промптова, болотные камышевки, садовая славка. Над лугом с песней взлетает серая славка, а поодаль — другая, по дорожке бегает в погоне за насекомыми белая трясогузка. Здесь также присутствуют домовые воробьи, несколько голубей-сизарей, одна-две вороны, а на речке — кряквы.

Третий участок небольшой, частью занят ивняком, а часть открытый. Состав птиц здесь такой же, как на уже пройденном отрезке маршрута: чечевица, серая славка, кряква.

На четвертом участке берег открыт и особенно сильно заболочен, среди болотистого луга местами разбросаны группы ив, а на речке устроен пруд. Здесь в разгар весны даже днем можно послушать соловья, рядом с которым особенно нежно звучит скромная песенка пеночки-веснички. Здесь же поет болотная камышевка, а на опушке громко вторят друг другу зяблик и славка-черноголовка. По берегу пруда расхаживает несколько сизых голубей, над прудом охотится пара речных крачек, а на воде плавает несколько крякв с выводками. Вечером и ночью слышен резкий двойной скрип самца-коростеля.

Следующий участок также граничит с болотистым лугом и обрамлен ивовой уремой. На заболоченных участках обитают камышовая овсянка и садовая камышевка. Слышно громкое стрекотание речного сверчка. Сочно щелкает соловей, журчит садовая славка (смородинка). В ивняке гнездится сорока, но ведет себя в эту пору она очень тихо и скромно. Гораздо более заметны соседствующие с ней пеночка-весничка и серая славка. Ивняки прочесывает целая компания длиннохвостых синиц. Назойливо повторяет свой свистовой вопрос чечевица. Изредка появляется ворона.

Следующий отрезок представляет собой пойменный ольшаник с отдельными участками открытого берега. Он резко отличается от светлой заболоченной долины. Здесь слышны, в первую очередь, голоса лесных птиц: песенка зяблика, бормотанье зарянки, свистовой перелив черноголовки, колокольчики крапивника, двусложный перебор белобровика. С берега с испуганным квохтаньем взлетает рябинник. Возле старых дуплистых деревьев поет мухоловка-пеструшка. Постукивает и громко вскрикивает, завидев человека, большой пестрый дятел. Недовольно стрекочут синицы: большая, а чуть поодаль — лазоревка. Живет здесь и полевой воробей, тоже дуплогнездник. Вблизи воды без устали раскатывает дробь неутомимый соловей, которому меланхолично вторит садовая камышевка или сорокопесенник. Вполголоса, как бы исподтишка, подает тревожный сигнал сорока. Вдали из кустов доносится бесконечная шелестящая песенка речного сверчка. Звук словно приближается и удаляется, это поющий самец то поворачивается “лицом”, то отворачивается спиной, равномерно охватывая звуковым сигналом пространство.

Лес кончается, перед нами Лебедянский пруд. Это любимое место отдыхающих, поэтому берега сильно вытоптаны и зарослей на них нет. На пруду плавают кряквы: самки с выводками и начинающие линять самцы, а над прудом летают одна-две озерные чайки и столько же речных крачек, высматривающих добычу. На низкой траве рудерального луга пасется табунок скворцов, прыгают домовые воробьи. По берегу ходят голуби-сизари. Над лугом с песенкой летает серая славка, из зарослей вдоль сырой низины доносится песня соловья.

Наконец, последний участок — снова темный ольховый лес, подходящий вплотную к речке. И здесь мы опять встречаем лесных птиц: зяблика, мухоловку-пеструшку, славку-черноголовку, дрозда-рябинника, большую синицу, на опушке — пеночку-весничку, в прибрежных зарослях — соловья и чечевицу. Встретится и ворона, для которой речная пойма — естественное местообитание. Именно отсюда началось ее победное шествие по освоенным человеком территориям.

Даже после такой короткой экскурсии видно, что, к счастью, далеко не все предсказания А. Н. Промптова сбылись. Не исчезли из Измайлова камышевки и сверчки, чечевица и соловей, крапивник и синица-лазоревка, большой пестрый дятел. Они живут здесь, пока сохраняются их местообитания: луга, болота, прибрежные заросли (урема), лес с дуплистыми деревьями, валежником, кучами хвороста, густым подлеском. При соблюдении необходимых на орнитологической экскурсии внимания и осторожности экскурсанты смогут понаблюдать еще за многими птицами, голос которых приятен для уха, а внешность — для глаза. И если не проводить в лесу и на водоемах нарочитого “благоустройства”, не превращать лес в парк культуры и отдыха, в нем всегда будет хватать места всем — и птицам, и людям.

Новую экологическую нишу освоили кряковые утки: они вернулись в Измайлово, когда Серебрянка перестала замерзать зимой. А затем стали и гнездиться в болотистых участках. Зимой в конце 80-х годов на Серебрянке и на отстойниках жилого массива Ивановское скапливалось почти 2000 крякв. К зимующим уткам присоединялись то задержавшийся в городе чирок-свистунок, то чомга. Окрестные жители с удовольствием подкармливали птиц, фотографировали их, охраняли от лишнего беспокойства. Однако в 1991—1992-м годах материальное положение горожан изменилось и подкормку невольно пришлось сократить. Численность уток с этого момента пошла на убыль, но зимовка, хоть и сократилась в 10 раз, существует до сих пор и очень оживляет пейзаж зимнего леса.

Профессор А. Н. Формозов во введении к очерку фауны Москвы, посвященном 800-летию столицы, процитировал слова замечательного зоолога Карла Францевича Рулье, произнесенные теперь уже полтораста лет назад. Они николько не потеряли актуальности и звучат как никогда современно. Вот эти слова: “Кому из просвещенных людей не любопытно, особенно в наше время, когда все со столь похвальным рвением обратились
к Истории своего Отечества, …ознакомиться хоть слегка с теми многоразличными животными, которые занимают одинаковую с ним местность, которые, следовательно, окружали его предков, окружают его самого, даже будут окружать его потомков”.

Сегодня Измайловский лес сменил статус и называется Природно-историческим парком. Хочется верить, что это поможет избежать разрушительных для него преобразований и сохранит для потомков одну из его непреходящих ценностей — богатую и разнообразную фауну.

| другие книги | содержание | вверх |