| архив | содержание |

| загрузить номер (PDF - файл; 1,9 Mb) |

«Давайте разберемся»

УПРАВЛЕНИЕ ОХРАНЯЕМЫМИ ТЕРРИТОРИЯМИ РОССИИ И США

Дэвид М. Остергрен,
факультет политологии и Центра наук и образования в области окружающей среды Северо-Аризонского университета (Флэгстэфф, штат Аризона, США)

Стивен Дж. Холленхорст,
кафедра рекреации и туризма Университета Айдахо (Москов, штат Айдахо, США)

Несмотря на очевидное сходство основополагающих принципов, принятых во многих странах мира, различия в культурных традициях и политических системах не могли не сказаться на формировании представлений о роли и значении охраняемых территорий. С течением времени перемены социально-политического, экономического и технологического характера в каждой из стран привели к видоизменению системы ценностей, которой руководствовались создатели первых природоохранных программ. В настоящей статье приводится сравнительный анализ тенденций к сближению и расхождению государственных стратегий управления охраняемыми территориями в России и Соединенных Штатах.

На ранних стадиях развития природоохранного процесса понятие “заповедник” было неоднозначным, однако к 30-м годам этот термин начали применять для определения территорий, предназначенных для сохранения (главным образом в целях экологических исследований) типичных или уникальных экосистем (Weiner, 1988). Прайд (Pryde, 1972) считает, что функционально заповедники России de facto идентичны природным территориям США, несмотря на то, что последние открыты для людей и предназначены для удовлетворения их эстетических и физических потребностей. В соответствии с законодательством США, “люди располагают правом неограниченного доступа” к природным территориям, предоставляющим “исключительные возможности для уединения, сближения с первозданной природой и наслаждения ощущением свободы” (Public Law, 1964). Несмотря на различия в перечнях видов деятельности, разрешенной в пределах американских природных зон и российских заповедников, охраняемые территории двух стран имеют много сходных черт, поскольку и те и другие представляют собой значительные по площади, не предназначенные для использования в военных целях территории с наивысшим статусом охраны от хозяйственного и экономического вмешательства.

Сравнительный анализ систем управления охраняемыми территориями проведен для западных стран с демократическими режимами. Так, по мнению Шалтиса (Shultis, 1995), создание национальных парков в четырех странах (в прошлом колоний Великобритании) было в большой степени обусловлено сходством их культур и природных условий.

В США первый национальный парк был образован в 1872 г., в Австралии — в 1879 г., в Канаде – в 1885 г. и в Новой Зеландии в 1887 г. Эти четыре страныимели следующие сходные черты:

• бывшие колонии стремились обрести свое лицо и обособится от Великобритании;
• писателям и художникам Нового Света недоставало литературных и образных средств для описания заповедных земель, поэтому они предлагали собственные идеи (например, о национальных парках);
• характерная для всех четырех стран географическая удаленность от Великобритании и эмоциональная сдержанность по отношению к колонизировавшему их государству;
• тот простой факт, что все эти страны располагали обширными природными территориями, которые можно было сохранить.

Автор другой работы, содержащей сравнительный анализ состояния охраняемых территорий (Henderson, 1992), рассматривая различия между американскими, британскими и канадскими взглядами на дикую природу, приходит к заключению о том, что за последние тридцать лет канадцы переняли у американцев представления о заповедных местах как о “дефицитном товаре”.

В более ранних работах сходные черты российских и американских природоохранных систем упоминались лишь вскользь (Pryde, 1972, 1991; Ziegler, 1987; Weiner, 1988), а сравнительный анализ природоохранных стратегий практически никем не проводился.В этой статье сделана попытка такого анализа на основе следующих данных: 1) официальные документы — такие, как законодательство, постановления и отчеты о заседаниях юридических органов и профессиональных объединений, 2) архивные материалы и надежные вспомогательные источники информации, 3) официальные и неформальные беседы с политическими лидерами. Официальные нерегламентированные интервью с директорами заповедников и государственными чиновниками позволили получить информацию о текущей ситуации в России. В анализе были также использованы данные, собранные в ходе неофициальных бесед с государственными чиновниками, представителями неправительственных организаций, учеными и историками.

В странах с различными политическими системами с течением времени проявляются тенденции к сходному решению близких проблем (Bennett, 1991). Имеющиеся публикации сосредоточены главным образом на процессах, протекающих в западных демократических странах (особенно европейских), и на проблеме воздействия промышленно-технического прогресса на такие сферы, как защита информации и разработка природоохранных законов (см., например, Bennett, 1988; Jasanoff, 1991; Overbye, 1994). Интересно сравнить ситуации в России и Соединенных Штатах и проанализировать процесс сближения природоохранных стратегий двух совершенно различных стран. Они могут сближаться в части программных целей, содержания, средств и методов реализации (Bennett, 1991). Мы сконцентрируемся прежде всего на сходстве целей и содержания природоохранных стратегий.

Чтобы доказать справедливость утверждения о сближении стратегических позиций двух наций, нужно ответить на вопрос о том, в какой степени сходны и различны их основные принципы. Безусловно, оценка степени сходства будет неизменно носить субъективный характер.

Силингер (Seelinger, 1996) предлагает сосредоточить внимание на содержании природоохранных программ за два различных периода. По нашему мнению, принципы управления российскими заповедниками и американскими природными территориями были очень близки в конце XIX века, после чего началось расхождение целей и содержания программ, достигшее своей кульминации примерно к 1930 году.

С середины 70-х годов обозначилась новая тенденция к сближению, и к 1996 г. стратегии достигли максимального сходства.

Чтобы обсуждать, что же стимулировало конвергенцию в подходах к проблемам природных территорий России и США, полезно применить несколько постулатов:

1. Демократия обусловливает такие процессы, как расширение политического диалога и ограничение влияния правящих кругов, способствует сближению стратегических позиций (Overbye, 1994). Хотя открытые дебаты оказывают воздействие на формирование природоохранных стратегий в обеих странах, демократизация России с середины 80-х годов играла в этой стране значительно более заметную роль.

2. Детерминизм способствует конвергенции в том случае, когда приемлемым представляется лишь одно из всех предложенных средств решения проблемы, связанной с охраняемыми территориями (Bennett, 1988, 1991). Доводы против влияния фактора детерминизма обычно сводятся к утверждению, что сближение стратегических линий можно рассматривать как реальный процесс лишь если одна страна активно перенимает основополагающие принципы другой. Мы же убеждены, что детерминизм необходимо принимать во внимание, особенно в вопросах, касающихся природных ресурсов. Им присущи особые свойства, которые поддерживаются на протяжении долгого времени и во многом определяют благосостояние и мощь государства (Siegel & Weinberg, 1977). Несмотря на уникальное значение культуры и политики, чисто физические качества природных ресурсов могут накладывать ограничения на число возможных решений.

3. Гармонизация определяется как влияние, оказываемое международными группами людей, объединенных едиными целями и располагающих возможностями для регулярного взаимодействия.

4. Эмуляция, или подражание, представляет собой процесс, при котором люди, ответственные за принятие решений, извлекают уроки из опыта других стран или просто перенимают принципы и подходы, практикуемые их зарубежными коллегами (Bennett, 1991).

5. Проникновение – это фактор, способствующий сближению, в ситуации, когда представители государственных структур участвуют в политических процессах другой страны (Rosenau, 1969). По данным Зигеля и Вайнберга (Siegel & Weinberg, 1977), неправительственные организации играют важную роль в процессе сближения стратегических принципов разных стран.

В конце XV столетия Западная Европа начала исследование и завоевание Северной Америки, тогда как Россия, распространяя свое влияние из европейской части на Восток, принялась за разведку и покорение Сибири. В обоих полушариях правящие группы активизировали действия, направленные на заселение новых земель, экономика осваиваемых территорий стала опираться на интенсивную эксплуатацию природных ресурсов. В конце XIX века представители наиболее “культурных” слоев населения каждой из стран начали задумываться о логических основах философии охраны природы. Растущая популярность природоохранных идей подтверждается часто цитируемой выдержкой из книги Джорджа Перкинза Марша “Человек и природа”:

“Земля стремительно превращается в жалкий приют, мало подходящий для жизни ее благороднейших обитателей, и [неконтролируемая деятельность людей] может довести планету до столь ужасающего состояния, что невосполнимая утеря плодородия, полное истощение почв и катастрофические изменения климата станут предвестниками таких бед, как порок, варварство и даже, возможно, полное вымирание человеческой расы” (Marsh, 1864).

Влияние идей Марша на американское природоохранное движение широко освещено в литературе (Nash, 1982; Oelschlaeger, 1991). Намного меньше известно о том, какую роль сыграли его работы в развитии российской природоохранной философии. В своей книге, переведенной в 1866 году на русский язык, Марш четко сформулировал мысль о воздействии цивилизации на природу, и его идеология определенно способствовала формированию природоохранных взглядов российских ученых. К началу 90-х годов XIX века почвоведы и экологи проводили научные полевые работы, направленные на изучение ненарушенных степных экосистем (Weiner, 1988). Известный географ В.П. Семенов-Тянь-Шанский в 1917 г. выявил сорок шесть различных географических зон, подходящих для создания заповедников, “аналогичных американским национальным паркам” (Pryde, 1972). Наступление цивилизации привело к появлению российского и американского природоохранных движений, которые были “вызваны к жизни угрозой неизбежной и необратимой утраты природных богатств” (Pryde, 1972, p.13). Но природоохранные стратегии двух стран, зародившись на одной и той же почве, развивались в дальнейшем в различных направлениях.

Схема из работы Аллина (Allin, 1982) (рис. 1, исходная схема модифицирована) демонстрирует изменения, которым подверглась стратегия управления природными ресурсами под влиянием экономической ситуации, сложившейся при эксплуатации осваиваемых территорий. В работе Аллина отмечены три основных направления такого воздействия. Например, повышение благосостояния среднего класса вело к осознанию представителями интеллигенции истинного значения нематериальных эстетических ценностей (таких, как активный отдых на природе или возможность наслаждаться красотой диких мест).

1970-е 1995 гг..
1900-1930 гг..
Рис.1. Развитие американской стратегии сохранения природных территорий с учетом роли научных интересов. Из работы Аллина (Allin, 1982)

На схеме представлены взаимосвязи между различными факторами, оказавшими влияние на формирование основных принципов и задач природоохранных программ США. Мы видоизменили схему, внеся в нее временнýю составляющую и проиллюстрировав значение нематериальных научных ценностей, интерес к которым проявился в конце 70-х – начале 80-х годов XX века.

С течением времени научные интересы становились все более важным компонентом американской природоохранной политики. Следует отметить, что научные цели, способствуя развитию стратегии охраны дикой природы, не подменяют собой целей эстетического или развлекательного рода. Хотя интересы науки и развлечения могут в будущем вступить в конфликт, в настоящее время и те и другие действуют в качестве факторов, способствующих делу сохранения природы.

Информацию об идеологии и законодательной базе системы охраны природных территорий США можно найти во многих публикациях (см., например, Gilligan, 1954; Nash, 1982; Allin, 1982; Oeschlaeger, 1991). Движение сторонников охраны природы в Америке было представлено на ранней стадии философами-трансценденталистами конца XIX века. Участники этого течения избрали путь поклонения высшим романтическим идеалам, которые они видели в эстетических переживаниях и естественной красоте дикой природы, воспринимавшейся ими как источник вдохновения. Влиятельные философы такие — например, как Р. У. Эмерсон, Фредерик Лоу Олмстед и Джон Муир, использовали настроения широких масс населения для оказания давления на главные органы управления землепользованием: Службу лесов США (USFS), входившую в состав Министерства сельского хозяйства, и Службу национальных парков (NPS), относившуюся к Министерству природных ресурсов.

В начале XIX века Служба лесов, руководимая ее директором, Главным лесничим Гиффордом Пинчотом, уделяла основное внимание пастбищному выпасу скота и добыче древесины, мало интересуясь состоянием природных территорий (Gilligan, 1954). Мотивировка необходимости использования дикой природы в рекреационных целях была представлена Службе лесов Олдо Леопольдом. Он обосновал свою позицию тем, что дикая природа — “наилучшее средство восстановления психологического и физического здоровья людей”, способное удовлетворить их потребности исследовательского и эстетического характера (Leopold, 1921). К 1920 году руководители Службы лесов признали, что вопросы управления природными ресурсами и заповедными территориями должны занять важное место в государственной стратегии охраны природы (Hendee et al., 1990). Растущий спрос на такие виды рекреационной активности, как путешествия верхом на лошадях, охота на крупную дичь и рыболовство, привел к тому, что в 1924 г. Служба лесов приняла решение выделить для этого природные территории Хила (Нью-Мексико).

Образование в 1872 г. Йеллоустонского национального парка, который должен был стать “публичным, общедоступным парком, или местом для полноценного и приятного отдыха людей” (17 Stat. L., 1872), без всякого сомнения, было событием, ознаменовавшим поворотную точку в развитии природоохранной идеологии. Йеллоустонский парк, который стал первой в мире природной территорией, получившей федеральный статус защиты, мог служить примером прогрессивного мышления для других стран. Повсеместная поддержка проекта со стороны общественности нашла свое отражение в Законе об образовании новых территорий, принятом Службой национальных парков в 1916 г. Законом определялись явно несовместимые задачи использования природных парков, сформулированные следующим образом: 1) сохранение природных и исторических объектов, ландшафтов и видов живой природы и 2) предоставление возможностей для использования всего вышеуказанного в развлекательных целях с сохранением целостности и жизнеспособности природных комплексов для будущих поколений (39 Stat. L., 1916). Сохранение таких территорий в их естественном состоянии официально считалось первостепенной задачей Службы национальных парков. Тем не менее, Стефан Матер (первый директор NPS), стремясь открыть национальные парки для людей и завоевать тем самым массовую поддержку, поощрял посещение заповедных территорий и строительство на них дорог (Albright & Cahn, 1985). К 20-м годам XX века мнения по вопросу о национальных парках разошлись: в то время как часть членов NPS поддерживала стремление к сохранению природных территорий в их первобытном состоянии³, те, кто представлял интересы железнодорожной и автомобильной промышленности, выступали за полную доступность заповедных мест и содействовали созданию максимально благоприятных условий для посетителей парков.

К 1933 г. значительно повысилось количество, разнообразие и посещаемость природных парков. Служба национальных парков сформулировала свои основные цели и разработала стратегию управления национальными парками, которые были подразделены на три основные категории: 1) разрабатываемые территории; 2) неприкосновенные, или ненарушенные территории – области, подлежащие охране для защиты уникальных природных или исторических объектов (строительство зданий или дорог на таких территориях категорически запрещалось); 3) научно-исследовательские заповедники – неизмененные территории, административно изъятые из общей системы земель и предназначенные для использования в научно-исследовательских и просветительских целях. Научно-исследовательские заповедники и ненарушенные территории ранее назывались “девственными” или “первобытными”, и их продолжали характеризовать как “девственные, дикие, бездорожные” (Gilligan, 1954).

Одним из факторов, способствовавших официальному введению категории первозданных, или природных территорий, была конкуренция между USFS и NPS. Некоторые авторы считают, что Служба лесов США намеренно расширила понятие о девственных местах, чтобы удержать природные территории под своим контролем. Поскольку сотрудники USFS занимались главным образом вопросами природопользования, а работа NPS была направлена на охрану природы, чиновники из Службы лесов опасались, что заповедные земли могут перейти в ведение NPS (Gilligan, 1954, Hendee et al, 1990). Таким образом, стратегия управления природными территориями постепенно развивалась в рамках Службы лесов США. Более того, склонность этого учреждения к активным методам администрирования способствовала изменению отношения к природным территориям, которые стали все в большей степени восприниматься как природные ресурсы, требующие серьезного управления.

Образованные в 1927 г. научно-исследовательские заповедники характеризуются как “земли, использовавшиеся в природоохранных целях в большей степени, чем территории любых других категорий, введенных Службой национальных парков”, а также как эталоны природных территорий (Sellars, 1993). Они предназначались для биологических изысканий, а охрана была настолько жесткой, что даже сведения об их местоположении нигде не сообщались. Хотя в начале 30-х годов XX века Служба национальных парков пополнилась экологами, придававшими особое значение экосистемному подходу, научно-исследовательские заповедники фактически не использовались, а их небольшие площади оставляли мало надежд на сохранение исходных экосистем. К концу 30-х годов проекты научных заповедников оказались, по сути, забытыми и NPS по-прежнему уделяла основное внимание развлекательно-оздоровительным программам и строительству дорог, облегчавших доступ к природным территориям (Sellers, 1993).

Еще одним свидетельством отсутствия у правительства США интереса к экологическим исследованиям является история Бюро биологических обследований (BBS). Это учреждение было основано еще в 1883 г., причем сам факт его создания отражал интерес к фундаментальным биологическим исследованиям и к влиянию природных ресурсов на экономику. Когда в 1896 г. в центре внимания оказались, эти проблемы и, в частности, изучение миграционных путей птиц, бюро переименовали в “Отдел биологических обследований”. В 1906 г. статус Отдела был повышен: под названием “Бюро биологических обследований” он вошел в состав Министерства сельского хозяйства и присоединился к набирающему силу природоохранному движению США. По мере расширения объема работы BBS экологические исследования потеряли свой приоритетный статус в работе этого учреждения, занятого теперь широким спектром задач, начиная с биологических учетов и кончая регулированием численности хищников, контролем за чужеродными видами и оценкой экономического влияния диких животных и растений на сельское хозяйство (Cameron, 1929). Снижение влияния BBS в конце концов повлекло за собой его перевод в 1939 г. в подчинение Службе рыбы и дичи (FWS) Министерства природных ресурсов США.

В течение некоторого периода времени управление научно-исследовательскими заповедниками (RNAs) находилось исключительно в компетенции Службы лесов США. В 1925 г., руководствуясь практикой выделения земель для лесодобывающей промышленности, Служба лесов определила ряд научно-исследовательских заповедников, которые могли использоваться для проведения научных изысканий на местах. К 1953 году существовало 27 таких территорий, но все они были небольшими по площади и не обеспечивали необходимых условий для изучения процессов, протекающих в обширных экосистемах. По прошествии длительного времени руководство USFS стало придавать большее значение созданию экспериментальных станций, работе питомников, совершенствованию методов управления и генетическим исследованиям (Doig, 1976).

В 10-х и 20-х годах XX века Американское экологическое общество и Американская ассоциация содействия научному прогрессу постоянно поднимали вопрос о необходимости пересмотра отношения к использованию природных территорий. Ученые из этих организаций считали, что существующие экосистемы должны использоваться только в целях научных исследований, и заявляли о необходимости составления научно обоснованного реестра природных территорий (Shelford, 1920). Самнер (Sumner, 1920) призвал к выведению заповедников из подчинения NPS и USFS, поскольку, на его взгляд, ни одно из этих учреждений на располагало достаточными ресурсами и не имело адекватных, четко сформулированных принципов и целей, которые позволили бы сохранить такие территории исключительно для экологических исследований. Однако к концу 30-х годов крупные заповедники, предназначенные для научных изысканий, практически лишились федеральной поддержки (Gilligan, 1954).

Несмотря на небольшие размеры научно-исследовательских природных территорий и относительно низкую степень их значимости в федеральном секторе, в 60-х годах Американская ассоциация содействия научному прогрессу и ведущие экологи, в число которых входил Виктор Шелфорд, продолжали исследования на государственных и федеральных природных территориях и вели работу среди членов законодательных органов, доказывая необходимость расширения сети охраняемых экосистем (Franklin et al, 1972). Деятельность Шелфорда включала в себя безрезультатное лоббирование вопроса об обширных пастбищных угодьях на площади в один миллион акров на северо-западе Небраски и юго-западе Южной Дакоты, публикацию путеводителя по природным территориям, подходящим для исследований, и оказание (в 1946 г.) поддержки образующемуся “Союзу экологов”. Цель Союза состояла в сохранении естественных природных сообществ и содействии научным исследованиям на сохраняемых территориях (Croker, 1991). 11 сентября 1950 г. Союз экологов был переименован в “Охрану природы”. Впоследствии эта организация внесла большой вклад в сохранение миллионов акров земли, руководила работой 1000 природных заповедников Соединенных Штатов и к 1989 г. насчитывала в своем составе более 535 000 членов (Croker, 1991). Однако научные исследования не рассматривались в качестве основного принципа в концепции создания Национальной системы сохранения природных территорий. Вполне вероятно, что “Охрана природы” частично обязана своими достижениями тому обстоятельству, что федеральные органы не смогли разработать достойную стратегию сохранения биоразнообразия страны.

К 30-м годам USFS и NPS официально закрепили за природными территориями небольшую, но заметную роль. Постановление L-20 от 1929 г. и принятое чуть позднее постановление U представляли собой по существу административные меры, направленные на выявление природных и бездорожных местностей и защиту их от возможных разработок. Территории, предназначенные для рекреации, мало подходили для лесоразработок (Allin, 1982). С точки зрения Службы лесов, природные территории ничем не отличались от других типов неэксплуатируемых парковых земель, поэтому управление ими не требовало особых дополнительных усилий. И для Службы лесов, и для Службы национальных парков ценность дикой природы заключалась в ее рекреационном потенциале.

Закон о природных территориях, изданный в 1964 г., имеет огромное значение, поскольку является первым в мире федеральным юридическим документом, в котором необходимость охраны территорий обосновывается с позиций их природных особенностей. Основная цель утверждения закона состояла в обеспечении настоящего и будущего поколений жителей страны всеми возможностями для уединенного и свободного отдыха на лоне первозданной природы. В законе упоминались и второстепенные задачи, к которым относились просветительскаяая деятельность, охрана уникальных геологических или исторических объектов и научные исследования. Существенным представляется тот факт, что взгляды на главное предназначение природных территорий не претерпели никаких изменений с 30-х годов; первостепенной задачей оставалось сохранение неизмененных диких земель в рекреационных целях (Nash, 1982).

В 70-е годы проявились тенденции, указывающие на рост интереса к науке. После выхода закона 1964 года природные территории все чаще рассматривались как превосходное место для проведения научных исследований (Lucas, 1972). К 1980 году сеть природных территорий расширилась, и они в значительно большей степени стали подходить для научных исследований, требующих обширных пространств (таких, например, как ареал гризли), чем небольшие по размеру научно-исследовательские природные заповедники (Cutler, 1980). В 1976 г. на Конференции по проблемам научных исследований в национальных парках директор NPS Гари Эверхардт (1979) заявил, что в 60-х годах руководители национальных парков не имели обыкновения консультироваться с учеными, однако к середине 70-х администраторы пришли к пониманию необходимости применения основных экологических принципов к управлению национальными парками. В Национальном законе об управлении лесами, принятом в 1976 г., имеется четкая директива, согласно которой Службе лесов США предписывалось обязательное введение современных научных методов в практику управления лесными ресурсами. Число природных научно-исследовательских заповедников, находящихся в ведении USFS, возросло к середине 70-х годов до 127, а к 1987 году – до 160 (Soper & Humke, 1988). К 1992 году количество научно-исследовательских заповедников, выделенных под неинвазивные научные исследования, увеличилось до 260. Доступ к ненарушенным природным территориям открыл прекрасные возможности для деятельности ряда организаций, включая “Сохранение природы” и “Общество охраны диких растений” (Casey, 1992). На международном уровне политическая поддержка научных программ и их частичное финансирование осуществлялись в рамках проекта ЮНЕСКО “Человек и биосфера” (MAB) (UNESCO, 1974). В конце 70-х годов некоторые из федеральных территорий были включены в состав сети биосферных заповедников проекта MAB.

Наука неоднократно упоминалась как фактор, оказывающий благоприятное воздействие на состояние природных территорий, хотя вопрос об объеме научных работ, проводимых на местах, остается предметом дискуссий. Тот факт, что на первой конференции по научным исследованиям на природных территориях, прошедшей в 1985 г. в Форт Коллинзе (Колорадо), было представлено более 70 докладов, может свидетельствовать о наличии тенденции к росту числа научных проектов, осуществляемых в дикой природе. По данным Батлера и Робертса (Butler and Roberts, 1986), в период между 1970-м и 1980 годами из 851 научного проекта, проводившегося на природных территориях, 731 относился к области естественных наук. К концу 80-х годов и руководство, и представители научных кругов встали на позицию экосистемного подхода к планированию землепользования. Важным компонентом экосистемного принципа управления являются крупномасштабные ландшафтные исследования, охватывающие обширные природные комплексы (Grumbine, 1994).

Развитие стратегии управления природными территориями США в 90-х годах

Безусловно, главной целью стратегии управления девственными территориями остается сохранение их естественного состояния для того, чтобы на протяжении жизни многих поколений они удовлетворяли потребности людей в отдыхе и развлечениях. При данной ситуации важно понять, насколько изменилось общественное мнение в отношении других возможностей, которые несет в себе дикая природа. Охраняемые территории служат целям просвещения и духовного обогащения, помогают сохранять биологическое разнообразие и генофонд редких видов животных и растений, являются прекрасной базой для научных исследований. Использование отчетов федеральных служб для оценки затрат на научные исследования представляется малоэффективным, поскольку статьи расходов, относящиеся к различным исследованиям, часто перекрываются. Однако достаточно ясно, что знания, накопленные в области экологии и биологии, были получены благодаря закреплению за природными территориями специального статуса.

В меморандумах “Общества охраны дикой природы” (например, от 1994 г.) отмечается, что природные территории не должны и дальше считаться лишь источником рекреационных и эстетических ценностей; заповедные пространства следует охранять потому, что они поддерживают чистоту воды в естественных водоемах, служат важнейшими местами обитания многих видов животных и растений, улучшают качество воздуха благодаря фильтрующим свойствам растений и деревьев, сохраняют генофонд планеты и являются уникальными и незаменимыми исследовательскими “лабораториями” для ученых и медиков.

Можно полагать, что научное и социальное значение природных территорий будет возрастать и в будущем. Так, Станки и Мак Кул (Stankey & McCool, 1995) считают, что методы интерактивного управления способствуют все большему пониманию экологической роли пожаров на природных территориях. По всей видимости, и специалисты по охране природы, и представители административных органов в конце концов согласятся с целесообразностью политики невмешательства в случае природных пожаров, хотя подобная практика может поставить под угрозу срыва планы осуществления рекреационных проектов. Кроме того, фундаментальные и экологические исследования на природных территориях все более расширяются по мере того, как научные организации и университеты используют богатейшие возможности работы в условиях обширных, относительно мало нарушенных экосистем.

(Продолжение в следующем номере)

Перевод с англ. Т. Аржановой