| архив | содержание |

| сохранить номер (PDF-файл, 600 Kb) |

«СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ»

Ниже приводим (в сокращении) статью, опубликованную в 1929 г. в журнале «Пушное дело», № 2. Автор —Константин Алексеевич Забелин, первый директор первого в России государственного заповедника — Баргузинского. Ученый, участн ик знаменитой Баргузинской экспедиции, он посвятил свою жизнь заповедному делу и спасению соболя. С небольшим перерывом он работал в заповеднике до своей кончины в 1934 г. и похоронен здесь же, на территории Баргузинского заповедника.

Полагаем, что данная статья не оставит равнодушными всех, кто интересуется отечественным заповедным делом и его историей.

ПОРА ОЗАБОТИТЬСЯ НАДЛЕЖАЩЕЙ ПОСТАНОВКОЙ ОХРАНЫ НАШИХ БАРГУЗИНСКИХ СОБОЛЕЙ

Есть в Бурят-Монгольской республике золото — не металл, а другого сорта, более ценного. Это золото— ценный баргузинский соболь. Равного ему нет во всем мире. Кило чистого золота стоит свыше 1000 руб. А вы знаете, почем этой зимой покупалась заготовителями от охотника шкурка баргузинского соболя, весом значительно меньше полкило? 1000—1500 руб. — это обычно, а иногда и 2000—2500 руб. и дороже. Но это цены местные, заготовительные. Мировые же цены значительно выше. Например, один из баргузинских соболей улова прошлого года в Лондоне был продан за 12 000 руб., дороже стоимости 8 кг золота.

Какой же другой товар по выгодности экспорта может сравниться с соболем? Едва ли есть такой. Нам же самим в СССР он, пожалуй, совсем не нужен.

Как, спросите вы, неужели такой драгоценный зверек не охраняется, не нормируется его добыча? Охраняется… В районе его обитания существует даже заповедник довольно почтенных размеров, в пределах которого совершенно воспрещается всякая охота. При заповеднике имеется особый охотничий участок, на котором охота разрешается, но с ограничением числа охотников, сроков и способов. Как будто бы самое настоящее хозяйство. Но только «как будто». В действительности же дело поставлено так несерьезно, так, можно сказать, наивно, что ожидать сбережения соболя не приходится. Вот факты.

Баргузинский заповедник вместе с охотничьим участком при нем занимает площадь 6400 кв. км. Для охраны всего этого пространства полагается «по штату»… 5 егерей. 1300 кв. км на каждого! Если бы егерь мог объезжать свой участок на автомобиле — это, возможно, было бы охраной. Если бы даже он мог пользоваться лошадью, то и это немножко походило бы на охрану. Но дело происходит за десятки километров от населенных пунктов, в глухой горной тайге, где передвижение в зимнее время, когда главным образом требуется охрана, возможно только на лыжах. При таком способе сообщения и при крутых горах, чтобы осмотреть все места участка, где может быть браконьер, требуется не 2—3 дня, а 1,5—2 недели. За это время далеко не всякую ночь егерь может провести под ветхой крышей промысловой юрты или балагана. Часто приходится располагаться под открытым небом при морозах, нередко превышающих 40°. И шубу с собой не возьмешь! Где там! Карабкаясь в гору на лыжах, впору утащить лишь харч в нужном количестве. А постоянная опасность! При переправах через бурные горные реки, никогда не покрывающиеся прочным льдом, от снежных обвалов, при столкновении с медведем и, наконец, от пули браконьера. Понятно поэтому, что редко находятся смельчаки, рискующие идти в обход в одиночку. Обычно обходы делаются группой в 2–3 человека. Этим, конечно, еще больше уменьшается площадь территории, которую можно взять в охрану. И пока стража обходит один район, браконьеры, у которых егеря всегда под тщательным наблюдением, беспрепятственно громят другие.

Знаете, какой «предусмотрен сметой» оклад егерю за его тяжелый, ответственный, полный лишений и опасности труд? 35 рублей в месяц. Меньше лесного объездчика, у которого служба значительно легче и менее опасная. Между тем жизнь в заповеднике раза в 1,5 дороже, чем в ближайших населенных местах. Ведь все продукты приходится доставлять по Байкалу в лодке за 100–200 км, смотря по месту назначения, или на санях. Летом с полгоря, а осенью, когда Байкал бушует, ни одна поездка не обходится без урона: часть намокает, часть просыпается или тонет при необходимости иногда по нескольку раз в день быстро разгрузить лодку и вытащить на берег, чтобы ее не разбило в щепы внезапно налетевшей непогодой. Бывает и так: разыграется Байкал, прижмет путников где - нибудь на мысу и держит на одном месте неделю, не давая спустить лодку и тронуться дальше. Зимой лучше, хотя тоже тяжело: дороги нет, снег глубокий, щели, торос. Егеря чаще безлошадные, и одна зимняя поездка отнимает значительную часть месячного оклада.

Примерно с половины октября и до первых чисел января, а также месяца на полтора весной сообщение по Байкалу прекращается, и заповедник бывает отрезан от всего мира. На эти периоды егерю нужно запастись харчем и всем необходимым. Задача хитрая: зарплата вперед не выдается, кредит ограничен. Особенно трудно с осени, когда кроме продовольствия нужны на зиму одежда и обувь. Всячески изворачиваются, но все же не всегда удается достать все необходимое в нужном количестве. Случается поэтому, что в конце первой половины зимы у егерей если не голодовка, то все же очевидное недоедание. Мудреная штука — на тощий желудок, при сибирских морозах и при других лишениях и постоянной опасности исправно выполнять свои служебные обязанности!

И все–таки люди идут на такую службу? Идут. Нужда толкает, а иногда и другие побуждения. Зато при первой же возможности оставляют заповедник. От этого состав стражи постоянно меняется, что, разумеется, весьма неблагоприятно отзывается на охране. Чаще всего в егери поступают местные крестьяне, почему–либо не сумевшие на зиму пристроиться к другим заработкам. Мотив обычно такой: «зиму как–нибудь протяну, жалованьишко хоть и не завидное, а все же идет, а с весны опять на свое хозяйство». У такого стража среди браконьеров знакомые, односельчане, родственники. Портить с ними отношения не резон: сожгут хлеб или сено, лошадь приколют пешней или еще как–нибудь напакостят. Примеры бывали. И судом ничего не добьешься: дело обставляется аккуратно, без улик. И знаешь кто, да не докажешь. А то и самого прикончат. И это бывало: за время существования заповедника уже 2 егеря убиты браконьерами. Обстановка весьма благоприятствует таким расправам: тайга, глушь. Пройдет не один день, прежде чем станет известно об убийстве, а первый же ветер или метель начисто скроют все следы.

Кстати, при столкновении с браконьерами преимущество чаще на стороне последних: за редким исключением, у браконьеров в руках трехлинейка, тогда как егеря обычно вооружены старинной пехотной берданкой. Это оружие по своей громоздкости, тяжести и боевым качествам непригодно для егеря. Мало того, что берданка ненадежное оружие для самообороны, она может быть причиной увечий или даже смерти при обычном передвижении в горной тайге. Представьте себе, что получится, когда человек, спускаясь на коротких лыжах с горы со скоростью курьерского поезда, лавируя между деревьями и имея обе руки занятыми палкой, которой он правит, зацепится за что–нибудь концом берданки. Поэтому егеря, непочтительно называя свою берданку «дурой», иногда предпочитают не брать ее с собой в обход.

Конечно, среди егерей попадаются иногда люди энергичные, аккуратные и добросовестные. Но такие не уживаются: такой человек всегда найдет себе место более спокойное, лучше оплачиваемое. Ведь не удержишь его в заповеднике только идейной стороной дела.

Случается и по–другому: идут в егеря с определенной целью так или иначе поживиться около соболя — или путем выгодной стачки с браконьерами, или для того, чтобы, изучив систему охраны, перевалы и переходы, на следующую зиму самому стать браконьером с минимальным риском попасться.

Как ни плоха охрана, все же иногда задерживает браконьера. Беда в этом для него небольшая: в худшем случае заплатит штраф размером значительно ниже стоимости соболя. Это делает браконьерство в заповеднике предприятием явно выгодным даже и при неблагоприятных для хищника стечениях обстоятельств. Отберут нелегально добытого соболя? Этого приходится бояться меньше всего: при размерах шкурки надежно спрятать ее ничего не стоит, и браконьеры в этом отношении большие виртуозы. За время существования заповедника не было случаев отобрания у браконьера ценной добычи.

У читателя может возникнуть еще один вопрос: неужели на месте не били тревогу, не сообщали куда следует о положении дела? Писали… Ответ один: «штаты», «смета», «режим»… В 1926 г. была даже комиссия РКИ РСФСР. Обследовала заповедник, признала необходимым наладить настоящую охрану. Тем дело и кончилось. Ежегодно на месте пытаются как–нибудь выйти из положения своими силами, но это мало помогает.

К. А. Забелин,
1929