| архив | содержание |

| загрузить номер (PDF-файл; 1.4 Mb) |

«Люди в истории заповедников»

МЕНЯ СПАС ЗАПОВЕДНИК «АЗАС»

Мария Мамуркова

Статья была опубликована в газете «Центр Азии» (№43—44, 2005).
Печатается с сокращениями.

Безусловно, она — лидер. Человек, который привык ставить перед собой высокие цели и добиваться результата: Нина Иосифовна Молокова, заместитель директора заповедника «Азас» по научной работе, Заслуженный эколог России.

О заповеднике и его сотрудниках Нина Иосифовна может говорить восторженно и очень долго. Интересно, что коллеги также увлеченно могут говорить о Нине Иосифовне, которую ценят за доброту, бескорыстие, готовность всегда прийти на помощь, обязательность, неиссякаемый оптимизм и умение находить выход из самых сложных ситуаций. Во многом благодаря ей сотрудниками заповедника даже в сложные постперестроечные годы проводились научные исследования и готовились публикации.
Телеграмма с известием о присвоении Нине Молоковой звания «Заслуженный эколог Российской Федерации» пришла в заповедник «Азас» 16 июня 2005 г. Нина Иосифовна узнала об этом в республиканской больнице: 15 июня она получила тяжелые травмы. Пассажирский автобус «Абакан–Кызыл», на котором она возвращалась из командировки, попал в аварию.

Наша встреча состоялась, когда Нина Иосифовна только что выписалась из больницы и собиралась на операцию в Красноярск. Эта удивительная женщина говорила, что авария, в которой она пострадала, — лишь испытание, после которого уже ничего не страшно. Жалеет только о том, что долго не сможет заняться любимой работой и что не получилось, как планировала, поехать понянчиться с внучками. Так может держаться только человек, получивший особую закалку.

Дерево крепко корнями

Корни у нее — старообрядческие. Прадед по материнской линии — Петр Голубцов — проживал когда–то в Тобольской губернии. Был известен тем, что изобрел трехгранную борону. Об этом изобретении даже сообщалось в газете «Ведомости».

Дед, Нестор Голубцов, переехал с семьей в Туву еще в начале XX в. и поселился в Медведевке Каа–Хемского кожууна. В 1936 г. семье пришлось выехать из Тувы (власти не продлили сроки действия паспортов) и обосноваться в Минусинске. В 1941 г. Нестор Голубцов был репрессирован за свои религиозные убеждения, 10 лет провел в тюрьме, но в вере не поколебался. Впоследствии он был реабилитирован. После войны семья вернулась в Туву, где до самой смерти в 1993 г. дед возглавлял старообрядческую общину, был уставщиком.

Тулины, предки со стороны отца, в начале XX в. арендовали по царскому указу на 100 лет Тюхтятские (Можарские) озера в Курагинском районе, на которых уже в то время разводили садковым способом рыбу. Дед Григорий Тулин приехал с семьей в Туву в 1917 г. В 1932 г. он строил базу курорта «Уш–Бельдир», был одновременно и прорабом, и снабженцем, и строителем.

Бабушка Ксения Афанасьевна была там поварихой, кормила всю строительную бригаду. Позже дед строил школу–интернат в Тоора–Хеме, быткомбинат, пекарню, промтоварый магазин в Салдаме. Жили Тулины и на Азасе, и в местечке Инсук, и на реке Арбык. На Арбыке у них было большое хозяйство: держали пчел, коров, лошадей, выращивали хлеб.

Отец Нины, Иосиф Тулин, еще ребенком подружился с местными оленеводами и охотниками, выучил тувинский язык. Он отличался обостренным чувством справедливости, не раз помогал своим друзьям, когда их пытались обмануть скупщики охотничьих трофеев. В благодарность за это тувинцы показали подростку потаенные охотничьи места, обучали его охотничьим премудростям. Иосиф уже в 11 лет охотился на соболей. Спустя годы Иосиф Тулин стал известным охотником, о нем писали газеты, а в 1967 г. в журнале «Улуг–Хем» был опубликован очерк «Сто соболиных шкурок».

Мама Нины Иосифовны, Зинаида Тулина, прожила недолгую жизнь, но и за короткое время смогла воспитать в дочерях самое главное: уважение к старшим, гостеприимство.

— Мама была очень набожной. Она никогда не кричала на детей. Достаточно было ее строгого взгляда, и мы уже чувствовали себя виноватыми, понимали: что–то сделали не то. Мама дала нам христианское воспитание, с самого детства в нас был заложен какой–то здоровый, сильный стержень, что очень помогло в дальнейшей жизни, — говорит Нина Иосифовна.

Мама погибла в Хамсаринском водопаде, когда Нине было всего 10 лет. На руках у отца остались шесть малолетних дочерей. Люди предлагали сдать девочек в детский дом, но он этого не сделал. Летом девчушки росли возле бабушек и дедушек, а во время учебного года жили в интернате. Сестры быстро научились шить, одежду шили себе сами, а чаще перешивали то, что отдавали другие. Рано к ним пришло чувство ответственности за себя и осознание, что теперь можно надеяться только на собственные силы.
Общая беда сплотила сестер. Сколько лет прошло, жизнь раскидала всех по разным городам и селам, а они до сих пор живут как одна семья.

В душе моей жил биолог

Учеба Нине давалась легко, ее любимыми предметами были химия и математика. В 1967 году она закончила кызыльскую школу №1 с серебряной медалью.
— В душе моей жил биолог, ведь мое детство прошло в Уш–Бельдире и в Хамсаре. После школы остановила свой выбор на Сибирском технологическом институте в Красноярске, специальность – защита растений. К сожалению, в справочнике вузов не было разъяснено, что такое «защита растений». Оказалось, что это технология производства гербицидов. Узнала я об этом уже после того, как была зачислена, и очень расстроилась. Тогда же для себя решила, что учиться здесь не буду.

Тем не менее в Сибирском технологическом она проучилась полтора года, потом устроилась разнорабочей в Институт леса и древесины. В то время она уже решила, что обязательно станет биологом. Здесь познакомилась со своим будущим мужем – аспирантом Вячеславом Молоковым. Вскоре молодые люди решили пожениться. Через год у супругов родился сын Александр. Однако Нине Иосифовне это не помешало окончить биолого–химический факультет Красноярского государственного университета с красным дипломом.

Нину взяли лаборантом в ее родной Институт леса, в лабораторию лесной типологии, которую возглавлял доктор биологических наук, профессор Валентин Смагин.
Он и другие сотрудники лаборатории много сделали для изучения лесов Тувы. Монография «Типы лесов гор Южной Сибири» под редакцией Смагина сегодня является настольной книгой заинтересованных специалистов.

Но Нина Иосифовна еще не связывала свою научную карьеру с Тувой, а в качестве соискателя начала работать над кандидатской диссертацией по Западному Саяну. Однако регион к тому времени был уже хорошо изучен, по нему написано и защищено много работ. Выбрать тему и привнести своим исследованием что–то новое было сложно.

— Мне хотелось исследовать новый регион, а то, чем я занималась, не приносило удовлетворения. В работе наступил кризис. Были проблемы и в личной жизни. И тут в 1985 году в Туве появился первый заповедник — «Азас». Он меня спас в буквальном смысле. Я сразу встрепенулась, отпросилась в лаборатории и поехала в Тоджу, договариваться об исследованиях на территории заповедника...

Ехала она только договариваться, однако прихватила с собой и договор. Директором заповедника был тогда Сергей Александрович Окаемов. Он смотрел долго и испытующе на молодого специалиста из Красноярска, потом сказал: «Приезжайте на полевые в июне, как раз планируется вертолетная экспедиция в высокогорье, посмотрим, как вы будете работать». Но договор, однако же, подписал.

— В заповеднике тогда царила атмосфера энтузиазма. Все были чем–то увлечены, у всех горели глаза. Одна за другой организовывались летние экспедиции. Моя первая Тоджинская экспедиция — на озеро Виластое (плато Сой—Тайга). Нас забросили туда вертолетом. С нами работал кинорежиссер Юрий Иванович Устюжанин, он снимал фильм о заповеднике. Экспедиция прошла замечательно, я собрала гербарий, описала растительные сообщества, работала и за флориста, и за геоботаника.

Летом 1988 г. мы работали в высокогорье, на Чойгановских источниках. А в 1989 г. были выделены средства на подготовку лесоустройства территории заповедника. Подготовительные работы были поручены Институту леса, была организована комплексная экспедиция под руководством доктора биологических наук Владимира Николаевича Седых. Меня взяли в качестве геоботаника. Экспедиция работала три года, был накоплен огромный материал. То были хорошие времена для науки.

Встретились ботаник и орнитолог

На постоянную работу в заповедник Нина Иосифовна перешла, когда уже не было ни атмосферы энтузиазма, ни стабильного государственного финансирования.

В 1990 г. Окаемов ушел с должности директора. С ним покинули заповедник многие сотрудники. Ситуация с кадрами была провальная.

— Когда я собралась в Тоджу, Окаемов уже был директором заповедника «Чазы» в Хакасии и звал меня туда, тоже на должность замдиректора по научной работе. Но мне было очень жалко «Азас», потому что я сама тоджинка, столько труда вложила в этот заповедник, столько было накоплено материалов, которые еще ждут своего часа, поэтому на предложение Окаемова не согласилась, а, как и планировала, приехала работать в Тоджу.

Может быть, на решение Нины Иосифовны повлияло и еще одно обстоятельство. Весной 1990 г. она познакомилась с Николаем Карташовым, орнитологом, который в то время работал в Саяно–Шушенском заповеднике и тоже собирался переезжать в Тоджу. Поначалу показалась ему новая знакомая наивной и неопытной. Свое мнение о профессионализме Нины Иосифовны Николай Карташов изменил тем же летом, после первой совместной научной экспедиции.

На постоянную работу в «Азас» он пришел раньше нее. Когда прежний директор Окаемов собирался уходить из заповедника, Нине Иосифовне пришло письмо от Николая Карташова: собираетесь вы приезжать или нет?

— Если бы я ответила «нет», он бы тоже уехал из Тоджи. Потому что в буквальном смысле оставался в заповеднике один, а район его очень интересовал как специалиста. Для орнитологии Тоджа была белым пятном. В 1992 г. заповедник выделил мне дом, я приехала посадить огород, привезла часть вещей. В моем доме еще не было мебели, рабочие делали ремонт, и я по привычке остановилась у Николая Дмитриевича. Как он потом шутил: заехала на время и осталась навсегда. Но тогда я еще не планировала жить у него. После ремонта поселилась в своем доме и почти обжилась. Потом начались полевые работы. Коля на полевых — я его дом сторожу, я на полевых — он мой дом сторожит. И все равно прокараулили. Воры оказались проворнее. Что делать? Подумали–подумали и съехались в один дом. Не без взаимных симпатий, конечно.

Жить стало намного легче. Коля поразил меня своим восприятием жизни. У него на все есть свое мнение. Он очень независимый и эмоциональный человек, влюбленный в свою профессию, человек с чистой душой. Мы с ним живем интересной жизнью, нас связывают общая работа, захватывающие экспедиции. Делим с ним все горести и радости, поэтому у нас полное взаимопонимание и взаимовыручка.

Как выживала наука в отдельно взятом заповеднике

Никакой труд не пропадает бесследно. Участие в комплексной экспедиции, работа в заповеднике помогли Нине Иосифовне приобрести уверенность в своих силах, и она снова вернулась к работе над материалами по Западному Саяну.

— Теперь я нашла хороший выход в соединении геоботаники и фенологии. Диссертацию под руководством Дины Ивановны Назимовой писала уверенно, что называется, с расправленными плечами. Работа получилась очень хорошая, по оценке спциалистов, выше кандидатского уровня.
А для заповедника начались годы выживания. Какое–то время «Азас» жил только благодаря грантам. Нине Иосифовне волей–неволей пришлось вникать и в кадровые проблемы.

— Первое время я пыталась приглашать молодых специалистов, но как только им предлагали более престижную работу и ближе к центру, они отказывались. Все боятся ехать в глушь, боятся отрыва от центров информации, для научного работника это страшно. Поэтому ставка была сделана на контрактников. В частности, по контракту у нас работают специалист по высшим растениям Дмитрий Николаевич Шауло, специалист по мхам и лишайникам Татьяна Николаевна Отнюкова.
Себя Нина Иосифовна называет демократичным замом, потому что от своих сотрудников никогда не требует соблюдения бюрократических формальностей, главное, чтобы в работе был результат. Главным достижением научного отдела заповедника Нина Иосифовна считает то, что Тоджа перестала быть белым пятном для науки.

«Маленький дикарь». Рис. Елены Юдиной, г. Астрахань

— Мы основательно дополнили определитель растений Тувы. Особенно много сделали, когда работали по международному гранту Глобального экологического фонда. Проект назывался «Таксономический список флоры и фауны Тоджинской котловины». Изучали не только территорию заповедника, но и всего региона. Если какой–то список высших растений существовал, то о мхах и лишайниках Тоджи вообще ничего не было известно. Более того, мы открыли совершенно новые виды мхов для науки в целом. Наш главный специалист по мхам и лишайникам Татьяна Отнюкова пишет докторскую диссертацию по собранному в Тодже материалу. У Дмитрия Шауло докторская работа по высшим растениям уже написана, скоро выйдет на защиту. Кроме того, готовится монография «Флора и растительность Тоджи».

Изучена орнитофауна не только заповедника «Азас», но и в целом Тоджи. Готовится аннотированный список позвоночных животных заповедника. С 1995 по 2004 г. под научным руководством доктора биологических наук Александра Павловича Савельева в заповеднике велись специальные исследования по программе «Тувинский бобр». Теперь об этом «краснокнижном» виде ученым известно практически все. Полученные знания позволили заняться расселением бобров в пределах Тувы. В 2003—2004 гг. 17 особей были переселены с реки Азас на реку Белин. Бобры прижились.

Не каждый человек в наше время решится переехать из крупного города в такой отдаленный уголок, как Тоджа. Особенно непросто пережить географическую, а главное, информационную изолированность ученому.
Нина Иосифовна, несмотря на это, выбрала Тоджу. «В Тодже у меня под рукой ограниченный список современных журналов, нет возможности работать в научных библиотеках, — рассказывает она. — Хорошо еще, что сотрудники, которые у нас работают по совместительству, присылают свои статьи и помогают пополнять библиотеку заповедника научной литературой, благодаря этому хоть какой–то обмен информацией происходит.

Нынешним летом в заповеднике появился Интернет, это, конечно, облегчит нашу работу.

Тем не менее я никогда не жалела, что приехала работать в Тоджу. Здесь у человека налаживается органическая связь с природой, здесь нет суеты, всегда есть время основательно подумать и расслабиться.

Кроме того, для меня Тоджа — не просто красивое место, это и постоянный объект моего научного интереса. Вот уже 13 лет я работаю в заповеднике, за это время ни разу не была в полноценном отпуске. Лучшим отдыхом все эти годы для меня были экспедиции».
Самые экстремальные, но и самые продуктивные, как считает моя героиня, это — конные экспедиции, они позволяют охватить большую территорию, добраться в труднодоступные уголки.

«На лодке или машине можно объехать меньше половины территории заповедника. Последний раз сотрудники научного отдела заказывали вертолет в 1993 г., с тех пор это непозволительная роскошь для заповедника. Тем не менее нужно было заниматься инвентаризацией флоры и фауны, было много неисследованных мест, пришлось переориентироваться на конные экспедиции.

Первая такая экспедиция состоялась в 1995 г. Мы тогда взяли с собой даже примус и канистру керосина, чтобы готовить горячие обеды. Проводники посмеивались, глядя на ученых, но все–таки все загрузили. На хребте Улуг–Арга экспедиция разделилась: одна часть пошла наблюдать козерогов, мы с Николаем Карташовым остались на перевале. А 19 июля выпал снег. Глубина снежного покрова — 30 см. Три дня мы лежали в палатках, никуда не могли пойти, ничего не могли делать. К сожалению, погибло много птиц, как раз был период гнездования, стаявший снег открыл перед нами страшную картину…

Так прошло наше первое боевое крещение, во время которого, кстати, я впервые села на лошадь. Не обошлось и без курьезов. Лошадка была тувинской породы, у нее короткие ноги и через валежины она не шагает, а прыгает. Меня об этом не предупредили. Лошадь прыгнула, и я вылетела из седла, причем повисла у нее на шее, вцепившись руками и ногами. Владимир Ак–оолович Кол, наш директор, долго потом еще надо мной смеялся».

Экспедиция на озеро Виластое в 1996 г. запомнилась Нине Иосифовне тем, что группа несколько раз сбивалась с пути.

«Добрались до верховья реки Соруг, но напрямую к озеру попасть не смогли, пришлось ехать еще сутки обходным путем. По дороге попали в жуткий туман, не знали точно, куда идти, и тут навстречу выбежали маленькие оленята, потом залаяли собаки, впереди показалась стоянка оленеводов.

Отогрелись у гостеприимных хозяев, переждали туман и двинулись дальше. Вскоре на озеро уже к нам в гости приехали оленеводы с ребятишками. Тундра наполнилась детскими голосами. Они все время играли в кости, катались на оленях, резвились. В такой веселой компании мы отработали вторую экспедицию.
На обратном пути до плато Дювилер добрались без приключений. В этот раз нас сопровождал проводник из Хамсары Сергей Манаков. На плато он нас покинул, потому что у него были свои дела на охотничьем участке, нам же нужно было возвращаться на кордон Соруг.

Вечером перед его уходом мы разговорились про озеро Чойган–Холь, что находится в верховьях Хамсары. На этом озере в 1980–е годы жил мой отец, у него там была хорошая изба с русской печкой, в которой он сам пек хлеб. Столько я слышала от него рассказов и про это озеро, и про избушку. Оказалось, что наш проводник помогал отцу ее строить. Я посетовала, что мне очень хочется там побывать, посмотреть, но, видно, не судьба.

Наутро Манаков ушел, а нам показал тропу, по которой нужно было ехать. Но мы где–то сбились. Было много пихты и папоротника, а это сопутствующие друг другу элементы, характерные для влажных мест. На Соруге, куда мы шли, растительность другая. Несколько раз предлагала мужчинам вернуться, но слушать меня никто не стал.

Пошли дальше, стали попадаться какие–то озера. Говорю: мы ушли в сторону реки Кара–Хем, которая впадает в озеро Чойган–Холь. Тут со мной уже согласились, но я сказала, что раз уж мы так далеко зашли, не пойду обратно, пока не побываю на озере Чойган–Холь и не посмотрю на отцову избушку. Пришлось им соглашаться. Очень хорошая оказалась изба, все в ней любовно сделано руками отца. Он вообще большой мастер по дереву, еще подростком мастерил лодки–долбленки, делал мебель.

Возвращаясь, набрели на топкий ручей. Николай Дмитриевич хотел через него перепрыгнуть на лошади, но задние ноги лошади завязли. Она начала падать. Но реакция у Николая Дмитриевича хорошая, он успел соскочить, а лошадь упала в ручей вместе со всем грузом. Упала, подрыгала ногами и лежит, только голова и ноги торчат. Это был кошмар. Лошадь мы вытащили кое–как, отрезали подпруги вместе со всем грузом, который она везла. Какие у нас замечательные лошади, все время хвалю. Мы ее вытащили, отмыли, запрягли, и она безропотно пошла дальше после такого испуга.

Во время экспедиций сотрудники заповедника «Азас» побывали в таких местах, где практически не ступала нога человека. Видели и водопады, и каньоны. Любимые места Нины Молоковой — это высокогорье.

«Там создается ощущение постоянного обновления жизни, — увлеченно говорит она. — Рядом со снегом цветут цветы. Это ощущение контраста меня все время настраивает на философские размышления. Мы стараемся больше фотографировать в экспедициях. В 2006 г. хотим сделать фотовыставку, посвященную 20–летию заповедника, чтобы все смогли посмотреть на эти живописные места.

С нами в экспедициях были замечательные проводники — Сергей Ораевич Кол и Чулгуш Барымаевич Бараан, без которых наши поездки просто не состоялись бы. Проводники — это особые люди, чутко чувствующие тропу и понимающие природу. К сожалению наших проводников уже нет в живых, но светлая память о них живет в наших сердцах».

Иногда приходится слышать мнение, что заповедники и заказники в нашей стране занимают неоправданно большие территории. У моей героини мнение совершенно противоположное. И основано оно не только на эмоциях любящего природу человека, но и на знаниях, которыми располагает современная наука.
«Потребительские аппетиты у человека огромны, если их не ограничивать, в природе не останется ни одного живого уголка, который бы служил эталоном для восстановления разрушенных природных комплексов, — считает Нина Иосифовна. — Заповедники обязательно должны быть. Их основная функция — восстанавливать генофонд флоры и фауны, сохранять в первозданном виде эталоны природных комплексов. На маленьких площадях этого не сделаешь.
“Азас” был вовремя организован, территория еще не была нарушена. К примеру, генофонд тувинского бобра сохранился и представлен только на территории заповедника. Мы начали работу по расселению бобра и думаем, что удастся увеличить его численность. На какой–то части заповедника можно развивать познавательный, научный туризм, но эксплуатировать запасы заповедника ни в коем случае нельзя. Есть современные технологии, которые могут гораздо лучше обеспечить человеческие потребности.

Нужно искать новые технологии, находить компромиссные варианты, чтобы наша земля сохранила функции воспроизводства. Иначе мы погибнем сами. Что касается Тувы, то ведь здесь веками накапливался опыт бережного отношения к природе, нужно возродить эти традиции.

Таких регионов, как Тоджа осталось мало. Она сохранилась благодаря тому, что сюда пока нет дороги. Все может измениться, когда дорогу построят. Я в ужасе от программы развития Тоджи, где есть план провести железную дорогу, заняться разработкой полезных ископаемых. Гораздо разумнее было бы использовать рекреационные ресурсы Тоджи.

И дело не только в том, что это красивейший уголок природы. Тоджа — огромный водосборный бассейн Енисея, реки, которая пересекает огромную территорию страны — до Ледовитого океана. Очень мало осталось бассейнов, которые сохранились бы в такой чистоте. Если здесь начнутся разработки, в первую очередь пострадают реки. Но об этом особо не задумываются. Небольшая золотодобывающая артель и то уже загубила несколько речек: Сыстыг–Хем, Айну, Харал. И никто этому не помешал.

Недавно встретила знакомого. Он — сразу о наболевшем: “Ты, заслуженный эколог, почему не предпринимаешь никаких усилий? Речка Сыстыг–Хем уже почти угроблена!” Я поначалу пыталась объяснить, что у меня другая работа и другие обязанности. А потом подумала: ведь он прав. Люди, в силу своей профессии знающие, чем грозит такое “освоение” территории, не должны молчать, когда на их глазах гибнет природа».

Вот такая она, Нина Молокова, для которой делом всей жизни стал заповедник «Азас». Он когда–то спас ее от жизненных невзгод. А теперь она спасает его. А вместе с ним — и всех нас. Должны же остаться на Земле заповедные места, а в душах — заповедные уголки.