| архив | содержание |

| загрузить номер (PDF-файл; 490 Kb) |

«ГОРОД И ПРИРОДА»

ЧТО ДЕЛАЕТ СО СВОИМИ ОТХОДАМИ СОЛНЕЧНЫЙ ШТАТ КАЛИФОРНИЯ

Г. А. Гоголев,
Институт географии РАН
Г. В. Батурова,
географический факультет МГУ имени М. В. Ломоносова

Мы живем в такое время, когда общество потребления начинает задумываться о том, зачем столько всего покупать и выбрасывать, но на покупательной способности населения держится мировая экономика, и большинство людей продолжают покупать и выбрасывать (Россия, к сожалению, пока тоже развивается в этом направлении). В результате на свалках оказывается столько разнообразных вещей, что они в развитых капиталистических странах рассматриваются как ценное сырье, из которого можно извлечь много полезных материалов и продать их, получив прибыль. Очень много хорошо обеспеченных, но при этом вдумчивых и ответственных жителей планеты живет в Калифорнии — самом населенном и богатом штате США.

Проучившись несколько лет на географическом факультете МГУ имени М. В. Ломоносова, один из авторов этой статьи отправился на практику в эти края, чтобы разобраться, как же упомянутый выше солнечный штат Калифорния решает свои экологические проблемы, и несколько месяцев ваш покорный слуга трудился в Департаменте окружающей среды города и графства Сан–Франциско. В департаменте работает 60 человек, которые занимаются самыми разнообразными вещами — от школьного образования до повышения энергоэффективности зданий, но рассказ пойдет только об одной сфере деятельности департамента — утилизации твердых бытовых отходов (ТБО).

В нашей стране места много и пока есть, куда эти отходы складывать. Большинство россиян, выезжая на дачу, проезжает мимо такой кучи мусора, являющейся, как правило, не вполне санкционированной свалкой, и отворачивается, не желая думать о плохом. Но вокруг больших городов этот метод уже не срабатывает, так как, куда ни кинь взгляд, он везде упирается в кучи пивных бутылок и пакетов, наваленных вокруг потухших костров — свидетельства вчерашних пикников, оставленные нашими беспечными согражданами. Проблема эта существовала и раньше, но во времена СССР структура потребления была иной, а сейчас и мусора выбрасывается больше, да и состав его стал куда более разнообразным с появлением новых товаров и современных упаковок. Английский термин «ресайклинг», на мой взгляд, благозвучнее его российских аналогов — переработка, или рециклизация бытовых отходов. В данной статье прошу их считать синонимами, так как смысл их един — изъять из того, что выбрасывают граждане, все элементы, поддающиеся переработке и вторичному использованию. Мировой рынок услуг по ресайклингу промышленных отходов и очистке почв оценивается в 20 млрд. евро. При этом Россия рассматривается как одна из наиболее перспективных стран для развития этого вида бизнеса. Лозунг «Деньги на отходах» пока еще звучит парадоксально для России, но большинство развитых стран давно уже приняли его к действию. Результатом стало не только создание и внедрение ресурсосберегающих технологий и безотходных производств, но и возникновение нового сектора бизнеса, занимающегося отходами — их сбором, хранением и переработкой. Обороты ведущих мировых фирм по переработке специальных промышленных отходов исчисляются сотнями миллионов евро. По данным Всероссийского института коммерческой информации (ВИКИ), в 2003 г. лидерами среди них стали французская Vivendi с оборотом в 780 млн. евро и американская SafetyKleen (730 млн. евро).
США с проблемами утилизации отходов столкнулись уже давно и экспериментируют с различными способами их решения уже более 30 лет. А зародилось движение борьбы с мусором именно в городах, окружающих залив Сан–Франциско. Мне посчастливилось участвовать в конференции национальной ресайклинговой коалиции и посетить вместе с ее участниками многие объекты Сан–Франциско и других городов залива, задействованные в переработке ТБО.

Система рециклизации ТБО в Сан–Франциско называется «Волшебная троица». Это название она получила из–за того, что подразумевает использование трех цветных контейнеров. В синий контейнер можно класть различные металлические банки и фольгу, стеклянную и пластиковую тару и бумагу, в зеленый контейнер попадают только отходы, подлежащие компостированию, черный — для всякого прочего мусора. Содержимое черных контейнеров попадает на свалки, синих — сортируется и перерабатывается соответствующим образом. Содержимое зеленых контейнеров проходит первичную обработку (очищается от пластика, измельчается) и на два месяца помещается в огромные полиэтиленовые «мешки» объемом по 200 т, через которые прокачивают воздух. Когда масса перегнивает, ее извлекают и дают «дозреть» еще месяц, после чего богатый азотом компост продается потребителю — например, фермерам, производящим так называемую «органическую продукцию», то есть овощи и фрукты, выращенные без использования химических удобрений, пестицидов и гербицидов. Компост — это вообще главная гордость отдела по переработке ТБО Департамента окружающей среды г. Сан–Франциско.

Система переработки содержимого синих контейнеров, называемая Single Stream («Единый поток»), считается наиболее продвинутой и легкой для жителей, но имеет очень много недостатков, от которых страдает вся отрасль. Например, их содержимое — смесь из стекла, пластика, металла и бумаги — многими воспринимается как мусор, который туда же и бросают, а в результате собранный материал приходится разбирать вручную, и хорошо это сделать не получается. Менеджеры бумажного комбината «Smurfit Stone», работающего на макулатуре, жаловались во время нашего визита на стеклянную крошку, шарики пенопласта и провоскованную бумагу от упаковок пищевых продуктов, приходящие с Single Stream и портящие конечный продукт. Есть и автоматизированные системы разбора отходов, собранных по этой системе, — одна из них установлена на 96–м пирсе в Сан–Франциско, но основная часть экспертов отзывается о ней скептически, так как при огромной стоимости она выдает продукцию сомнительного качества.

Некоторые граждане, как, например Рэнди Нэльсон, координатор по ресайклингу большого отеля «Мэриот» в Сан–Франциско, принципиально отказались от Single Stream и обязали сортировать весь мусор из номеров и кухонь своих сотрудников. Из кухонь, конечно, львиная доля отходов попадает в зеленые баки. Возможности здесь открываются широчайшие. Например, Стивен Скарабосио, главный шеф–повар «Scoma's» — крупнейшего ресторана на западном побережье США, — давно увлекается ресайклингом, как и вся его семья, управляющая рестораном. Стивен довел процесс до того, что его предприятие выбрасывает лишь 10% своих отходов, а 90% перерабатывает в компост. Но он пошел еще дальше — выяснил, какие фермы покупают компост, производимый из отходов его ресторана, и стал у этих фермеров закупать продукцию, то есть, как говорят, «замкнул круг» ресайклинга.

В 1989 г. губернатор штата Калифорния провел закон, целью которого было достичь 50% ресайклинга к 2000 г., и города штата, которым не удалось достичь этого показателя, должны выплачивать штрафы по 10 тыс. долларов в день. В 2002 г. Сан–Франциско уже превысил этот показатель, переработав 52% своих отходов, а в 2003 г. переработал уже 63% отходов и планирует дальше двигаться в этом направлении, достигнув показателя 75% к 2010 г. Как же город с почти миллионным населением смог добиться такого прогресса? Во–первых, ввели программу по компосту, за счет нее и расширения других программ переработка ТБО возросла на 3%. А 6% от городского ресайклинга дала переработка строительных отходов от сноса здания, занимавшего почти целый квартал в центре города, и нескольких более мелких объектов. Представляете, сколько мусора оказалось на свалках Московской области от сноса гостиниц «Интурист», «Москва» и «Россия» в центре столицы?
Начиналась вся индустрия ресайклинга со сбора макулатуры, бутылок и алюминиевых банок. В 1973 г. Экологический центр г. Беркли начал первую в США программу по раздельному сбору мусора у населения. Жители этого стотысячного городка, расположенного через залив от Сан–Франциско, считают себя идеалистами, что проявляется в аналогичных инновациях и по сей день. Сейчас главная гордость Дэйва Вилиамсона — управляющего по ресайклингу Экологического центра Беркли — его мусоровозы, все 3 десятка которых ездят на биодизеле — топливе, получаемом из отработанного растительного масла. В экоцентре установлен десяток контейнеров для разного мусора. В них люди могут сами складывать отходы, а за некоторые из них даже получить деньги. На сортировочной линии, где работают 9 человек, выбираются все поддающиеся переработке материалы, поступающие из города. Первый человек на конвейере отсортировывает неподдающийся переработке мусор, второй — пластик, далее стоит магнит, выцепляющий черный металл, третий человек отбирает стекло, а из остатков автомат выбирает алюминий.
Дэйв, как и все работники отрасли, с которыми я общался, весьма отрицательно относится к пластику и с горечью говорит о том, что год за годом пластиковые бутылки вытесняют стеклянную тару. Дело в том, что пластики чрезвычайно трудно переработать, во–первых, потому, что они подразделяются на 7 классов, которые нельзя смешивать. Ресайклинговые компании в г. Беркли принимают пластик только 1–го и 2–го классов, в Сан–Франциско — 2–го, 4–го и 5–го (эти предпочтения зависят от рынка сбыта, ведь бытовыми отходами в США занимаются частные компании, и вопрос продажи сырья с целью получения прибыли стоит на первом месте). А во–вторых, среди пластиков есть такие, за переработку которых вообще мало кто берется — например, 3–й класс (поливинилхлорид, или ПВХ) и 6–й класс (пенопласт). Из собранного пластика в основном делают только синтетическую одежду и строительный материал, который здесь называют «пластиковым деревом». Или вот я, например, хожу в магазин с авоськой, сделанной из пластиковых бутылок, чтобы не использовать полиэтиленовые пакеты (большие магазины, правда, на выбор предлагают бумажные). Полиэтилен, надо сказать, — это то зло, с которым можно бороться только запретами. Полиэтиленовые пакеты нельзя переработать во что–либо полезное, и они загрязняют всю планету — даже в удаленных районах марокканской Сахары я видел порхающие над барханами полиэтиленовые мешки. Экологическая комиссия Сан–Франциско собирается в ближайшем будущем запретить магазинам бесплатно раздавать полиэтиленовые пакеты, и жителям придется перейти на авоськи, как в добрые старые времена у нас в России. Есть и альтернатива, переход на которую люди могут и не заметить, — пакеты из кукурузного крахмала. Внешне они почти неотличимы от полиэтиленовых, хотя несколько менее прочны, но легко разлагаются бактериями. Только вот при всех своих достоинствах стоят они в пять раз дороже полиэтиленовых.
Залог успеха ресайклинга в том, что люди должны покупать продукцию из переработанных материалов, и ответственность за «замыкание круга» ресайклинга лежит на корпорациях–призводителях. Например, все крупные производители напитков в США используют не меньше 10% вторичного сырья при изготовлении бутылок. Но это — капля в море, и на этом пути еще много подводных камней. Хорошо проясняет ситуацию комментарий Пола Куикера — работника крупной компьютерной корпорации «Хьюлет Паккард» из Силиконовой долины. По его словам, весь пластик внутри сканеров, производимых компанией, сделан из того, что у нас в России попадает на свалки, правда, получить достаточно равномерный пластик для того, чтобы из него сделать и корпус, пока не получается. Но в маркетинге эту особенность производства использовать не удается, так как большая часть людей пока еще считает, что вторичные материалы менее качественны, чем первичные. Поэтому даже те немногие компании, которые используют значительные объемы вторсырья в своей продукции, предпочитают об этом не распространяться.
У нас в стране помимо сбора макулатуры, металлолома и стеклянной тары есть и вполне достойные современные примеры ресайклинга. Например, Кучинский полигон в Подмосковье принимает десятую часть всего московского мусора, и две трети его уходят с полигона, оставляя взамен себя деньги — продажа отсортированного вторсырья дает полигону примерно 40% его доходов. А доходы «Кучино» немалые — 3 млн. долларов США в год, из которых около половины — чистая прибыль. Как сообщил координатор токсикологической компании Гринпис России А. Киселев в интервью газете «Берегиня», руководство полигона считает, что в полезный оборот можно возвращать и больше, чем нынешние 65 % отходов.

Однако в целом по России картина складывается совсем не такая радужная. По данным Министерства природных ресурсов РФ, в среднем всего 30% отходов используется повторно или перерабатывается, при этом промышленные отходы перерабатываются на 35%, а твердые бытовые отходы всего на 3—4%. Ежегодно в нашей стране образуется порядка 3,4 млрд. т отходов, и из них 1,7 млрд. т попросту вывозится на свалки. И это при том, что, по мнению экспертов, 50% бытовых и до 100% промышленных отходов вполне могут быть переработаны.

Считается, что основная причина столь низкой доли рециклизации отходов в России лежит в области несовершенства федерального законодательства. Однако, продолжая уповать на правительство, мы рискуем замусорить нашу страну окончательно. Необходимо действовать на местах. В США, например, управление ТБО регулируется в основном местным законодательством. А поскольку в конечном итоге успех ресайклинговых программ зависит от населения, образованию там уделяется огромное внимание. Основы управления ТБО (в английском языке это 3 слова на букву «r»: reuse — использовать снова, reduce — уменьшить объем, recycle — переработать) обязаны знать все. По сути, они сводятся к принципу: «стремиться выбрасывать меньше, а то, что приходиться выбрасывать, надо перерабатывать». Ответственное отношение граждан к отходам позволяет сохранить чистоту окружающей среды. В Америке это уже понятно большинству населения, и, наверное, поэтому в программах по ресайклингу участвует больше американцев, чем в выборах.

С авторами статьи можно связаться по электронной почте ggogolev@gmail.com

<< | содержание | вверх | >>