| архив | содержание |

| загрузить номер (PDF-файл; 1.4 Mb) |

«Люди в истории заповедников»

ПАМЯТИ АЛЕКСЕЯ ЕВГЕНЬЕВИЧА ТУРУТЫ

В. В. Рябцев,
зав. научным отделом ПНП

Статья была опубликована в сборнике научных статей «Сосудистые растения Прибайкальского национального парка»
под ред. В. В. Рябцева (Иркутск, 2003). Печатается с сокращениями.

Летом 2002 г. на Байкале трагически погиб старший научный сотрудник Прибайкальского национального парка Алексей Евгеньевич Турута. Это был прекрасный человек, выдающийся ученый–ботаник, истинный энтузиаст заповедной науки.

Его жизненный путь весьма необычен. Родился Алексей в 1963 г. в г. Свердловске. В 1985 г. закончил факультет технической кибернетики Московского института инженеров железнодорожного транспорта (МИИТ). Мог остаться в столице, но выбрал местом работы Иркутск. В 1985—1987 гг. работал инженером–математиком Вычислительного центра Восточно–Сибирской железной дороги. В летние сезоны, находясь в отпуске, много времени проводил на Байкале, оказывал помощь в полевых исследованиях биологам Иркутского университета. Именно в эти годы Алексей чрезвычайно заинтересовался и увлекся проблемами изучения и охраны дикой природы. Результатом было решение о кардинальной смене профессии. Переехав по семейным обстоятельствам в 1987 г. в Киев, самостоятельно прошел курс биологии и сдал кандидатские экзамены в Институте ботаники Национальной академии наук Украины. В 1991 г. под руководством одного из самых известных украинских ботаников — академика Юрия Романовича Шеляг–Сосонко — блестяще защитил кандидатскую диссертацию по теме «Анализ экологических характеристик степных сообществ на основе наземно–дистанционных исследований».

«Алексей был моим любимым аспирантом, — рассказывает Юрий Романович, — в работах по геоботанике ему очень помогала изученная ранее математика, так как он мог отлично вычислить возраст реликтовых растений. Алексей был влюблен в дикую, девственную природу и каждое лето работал в каком–нибудь из заповедников бывшего Союза. Его не интересовала материальная сфера — столица, квартира. Ради науки он бросил Киев и переехал в Сибирь. Уникальный человек, совестливый. Жил, не нарушая 10 заповедей, и, наверное, не совсем вписывался в сегодняшний мир жестоких отношений. По сути своей Алексей был похож на Пржевальского и Паганеля вместе взятых — путешественник, азартный ученый энциклопедических знаний, но рассеянный, доверчивый, доброжелательнейший человек» (из статьи Анны Хоменко «Алексея Туруту убили, чтобы забрать у ученого “мыльницу” и … семена редких растений», киевская газета «Сегодня» от 12.09.2002).

В 1988—1997 гг. Алексей Турута проводил ботанические исследования в очень многих районах на пространствах от Карпат до Магадана и от Памира до Таймыра. Мы поражались — какое интересное природное место ни назови, Алексей там побывал, может подробно рассказать, как туда проехать и что надо обязательно посмотреть. Он очень любил сибирские и центрально–азиатские горы. Особенно близкими его сердцу ландшафтами были тайга, тундра, степь. В 1995 г. я должен был бы впервые встретиться с ним в Приамурье. В 1994 г. Алексей написал в Хинганский заповедник, где я тогда работал, о своем желании приехать и принять участие в полевых исследованиях. Мы выразили свою заинтересованность в приезде киевского ученого. Но Алексей тогда отдал свое предпочтение не теплому Приамурью, а суровому Магадану. В 1995 г. он проработал в магаданских горах несколько месяцев. Алексей не отличался твердым здоровьем. Осенью 1995 г. он вернулся в Киев серьезно больным. Полгода провел в больнице. Наверное, после подобного испытания очень многие надолго потеряли бы желание работать в столь суровых и малокомфортных регионах, как Сибирь. Но Алексей уже летом 1996 г. с женой Аней и маленьким сыном Тишкой приехал на Байкал. Здесь в деревне Зама я с ним и познакомился. Вскоре он (вместе с семьей!) совершил почти трехнедельный сплав по одному из самых «диких» притоков верхней Лены — реке Иликте. Хорошо помню его рассказы об услышанных тогда «волчьих концертах». Летом 1997 г. он вновь приехал на Байкал. В 1998 г. перешел на работу в Прибайкальский национальный парк (ПНП). Продав киевскую квартиру, поселился в маленьком поселке Порт–Байкал, принял российское гражданство.

С этого времени началась наша совместная работа. ПНП является чрезвычайно проблемной ООПТ. На его территории постоянно проживает около 15 тыс. человек, а летом количество приезжих переваливает за 100 тыс. В результате — сильнейший рекреационный пресс, браконьерство, фактор беспокойства, лесные пожары. Из–за огромной протяженности границ, наличия большого числа дорог контролировать территорию ПНП очень сложно. Мало того, ценнейшие природные участки располагаются на землях, включенных в ПНП без изъятия из хозяйственного использования. На практике это значит, что районные власти творят здесь все что хотят. Происходит массовая застройка этих земель туристическими объектами. А вот реальной помощи и поддержки ПНП не имеет (по разным причинам) ни из Москвы (как–никак федеральный объект), ни из Иркутска (хотя располагается в Иркутской области), ни от прокуратуры (на радость «самовольным захватчикам» федеральной земли), ни даже от «зеленых» (а ведь, казалось бы, единственный в области национальный парк, и при этом захлебывается в проблемах). Алексей, скорее всего, мог бы найти более спокойное, возможно, и лучше оплачиваемое место в каком–нибудь из 5 других байкальских ООПТ. Но на территории ПНП (район Малого моря) еще в 1985—1986 гг. он «заболел» ботаникой, здесь и нашел себе основное место работы.

Алексей взвалил на себя проблему изучения и охраны флоры 470–километрового участка побережья Байкала (плюс остров Ольхон). «А. Е. Турута в 1998—2000 гг. ежегодно проводил в поле по 90—120 дней, как правило, используя попутный транспорт, с огромной задержкой получая командировочные. Благодаря ему ПНП располагает достаточно полной информацией о текущем состоянии большинства особо ценных популяций редких видов степных растений. Полагаю, что сейчас это один из лучших в Байкальском регионе полевых ботаников. Считаю огромной удачей для ПНП, что А. Е. Турута выбрал местом работы именно наш национальный парк. Полагаю, такие научные сотрудники должны рассматриваться как “золотой фонд” коллектива любой ООПТ» (из моей статьи «Без науки не может быть полноценной охраны», опубликованной в «Заповедном Вестнике» №1 (66), 2001).

Благодаря Алексею список сосудистых растений ПНП был увеличен с 1172 до 1344 видов. Стало очевидно, что наш парк превосходит любую ООПТ Восточной Сибири по разнообразию флоры, числу эндемичных и реликтовых растений. Примерно такова же ситуация и с фауной. Поэтому мы убеждены, что, несмотря на все свои проблемы, ПНП является уникальным очагом биоразнообразия, нуждающимся в особом внимании и охране.

Вместе с Алексеем мы выявили в ПНП 18 участков, имеющих ключевое значение для сохранения биоразнообразия байкальских реликтовых степей (проект ГЭФ). Подавляющее их большинство расположено на землях сельхозназначения. Логическим продолжением этой работы стал проект по организации двух микрорезерватов (на территории двух наиболее нуждающихся в охране вышеупомянутых «ключевых» участков). Алексей создал подробнейшие схемы размещения популяций редких видов растений на этих участках, осуществил подсев их семян на экспериментальных плантациях. На основе его рекомендаций были построены почти 2,5 км деревянных оград, благоустроены стоянки туристов, размещены аншлаги и информационные щиты. Вдвоем мы написали и опубликовали в рамках этого проекта 6 буклетов о редких видах флоры и фауны, 1 методическое пособие, 3 газетные публикации и 2 научные статьи.

Алексей проявил себя как очень квалифицированный, добросовестный специалист. К любому заданию он относился очень ответственно и скрупулезно. Все работы всегда выполнял качественно и в срок. Кажется, он никогда никого не подвел. Многим людям он обещал свою помощь и сотрудничество и всегда выполнял обещания. Пожалуй, его единственным недостатком я бы назвал упорное нежелание заниматься обобщением собранного огромного по объему научного материала. Он мог и должен был бы написать большую монографию, посвященную проблемам охраны растительного мира горных регионов Сибири и Центральной Азии. Он говорил (не знаю, в шутку или всерьез), что писанием монографий могут заниматься только те, кто уже неспособен работать в поле.

Никто лучше его не знал территорию (418 тыс. га) и топонимику ПНП (почти все горы и ручьи на территории парка имеют, как правило, труднозапоминаемые бурятские названия). Его мнение как эксперта было очень ценным в повседневной природоохранной работе парка, например при каждом рассмотрении заявок на передачу участков парка в аренду, в вопросах строительства любых объектов. При этом он продолжал ежегодно бывать в целом ряде особо охраняемых природных территорий Сибири (Байкало–Ленский, Баргузинский, Байкальский, Сохондинский заповедники, Забайкальский национальный парк), Алтае–Саянского региона, Киргизии, оказывая помощь в полевых экологических исследованиях. Его знают и помнят специалисты очень многих ООПТ бывшего Союза. Переехав в Иркутск, он продолжал оставаться экспертом Национального экологического центра Украины по Центральной Азии и Сибири.

Его интересы не ограничивались только ботаникой. Это был настоящий энциклопедист, обладавший огромными знаниями в области географии, этнографии, истории Северной Азии. Поразительно как много он знал и мог рассказать по памяти. Прекрасно переводил английские тексты, его переводы с русского на английский получали высокие оценки специалистов (и при этом стеснялся разговаривать на английском с иностранными гостями!). Кроме того, знал практически все славянские языки — польский, сербский, хорватский, словацкий (родными для него были русский и украинский). Как ему удалось так много узнать, стать столь замечательным разносторонним специалистом? Я полагаю, основная заслуга в этом принадлежала его родителям. Алевтина Михайловна Турута — известный ученый–химик, кандидат наук, Евгений Николаевич — профессор одного из московских вузов, специалист в области кибернетики и теории вычислительных систем. Они, а позднее также и известные украинские ученые выпестовали столь самобытный талант.

Может быть, еще более важно, насколько душевно чистым, благородным, щедрым человеком был Алексей. Столь благожелательные, добрые, готовые любому помочь люди, практически не думающие о собственной выгоде, встречаются чрезвычайно редко. Он постоянно совершенно безвозмездно кому–то помогал — коллегам, студентам, туристам, соседям и пр. Бывало, совершенно незнакомые студенты и аспиранты из «дальнего зарубежья» и СНГ просили прислать интересующую их информацию, прилагая длинные перечни вопросов. Алексей тратил многие часы своего времени на ответы. Он очень щедро делился своими знаниями, собранной информацией. На мой взгляд, некоторые коллеги злоупотребляли его добротой и бескорыстностью. Полагаю, еще долгие годы в разного рода отчетах по грантам и хозрасчетным темам иркутских НИИ будут присутствовать целые страницы текстов, написанных характерным стилем Алексея. В последние годы все его ботанические публикации включали, как правило, несколько соавторов. Вклад в эти статьи некоторых из них, по–моему, был неощутимо мал. А вот, фамилию Туруты коллеги иногда забывали упомянуть, использовав его материалы. Этот человек совершенно не вписывался в наше «рыночное время», жил как бы вне его. Интересный штрих: летом его часы показывали не местное, а, как он говорил, «истинное», то есть «астрономически правильное», время. По нему Алексей вел замеры температуры и влажности, проводя наблюдения на стационарных участках.

При высоком росте Алексей был очень худощав. Он и внешне походил на Паганеля, упомянутого Ю. Р. Шеляг–Сосонко. Несмотря на это, Алексей обладал огромной физической выносливостью. С грузом в 20 кг проходил по 50 км в день. За его плечами были очень продолжительные маршруты по сибирской тайге, подъемы в горы, длительные сплавы по сибирским рекам. Посещая весьма небезопасные районы, включая и горы Тянь–Шаня, Алексей не испытывал никакого страха. Он был уверен, что все встречные люди —хорошие и не причинят ему вреда.

Алексей терпеть не мог какие–либо конфликты и никогда в них не участвовал (его «бесконфликтность», пожалуй, была даже чрезмерной, потому что нередко ему же шла во вред). Одно присутствие Алексея в небольшой компании создавало особую доброжелательную атмосферу. Кажется, никто никогда не слышал от него дурного слова. Не курил, совершенно не пил спиртного, был очень умерен в еде. Его необычная восторженно–удивленная манера разговора, своеобразный юмор, смешные слова и выражения наверняка очень надолго запомнятся всем, кто его знал. Лучше всего его мог бы характеризовать термин, противоположный по значению «крутой». Впрочем, нынешняя молодежь именно так и понимает слово «ботаник». Он и был ботаником во всех смыслах, включая молодежный сленг. Гнуть пальцы и говорить на уголовной «фене» несравненно проще, чем вести себя как «ботаник» Алексей Турута.

26 июля 2002 г. Алексей выехал в плановую командировку для обследования участков постоянных наблюдений, а также заложенной в прошлом году экспериментальной плантации по выращиванию редких видов растений. Этот отрезок байкальского побережья (между п. Онгурены и мысом Зундук) является самым удаленным в ПНП. Он лежит вблизи границ с Байкало–Ленским заповедником. В 2000—2001 гг. эту территорию мы посещали всем научным отделом (3 человека). Но уже год, как мы вдвоем с Алексеем представляли весь «научный потенциал ПНП». В конце июля я поехал на научную конференцию в Новосибирск. Сроки поджимали, и Алексей отправился в командировку один. Он должен был ночевать на кордонах парка (поэтому не взял палатки), двигаться только по дорогам. В это время здесь весьма много туристов, риска нападения диких животных нет. 5 августа он не появился дома, как планировал. Из–за поломки радиостанции связи с Онгуренским лесничеством не было, получить о нем информацию мы не могли. С 9 августа начались поиски Алексея. Его тело было найдено 5 сентября в лесу в 50 м от дороги между населенными пунктами Онгурены и Зама. Что это убийство, сомнений не было. Череп пробит, рюкзак пропал.

Спасибо оперативникам из Иркутска и следователям: уже несколько дней спустя были задержаны трое жителей пос. Онгурены, подозреваемые в убийстве, обнаружены вещи Алексея. Он был убит 28 июля. Тело было обнаружено на сороковой день. Удивительно, но его не тронули ни звери, ни птицы.

Алексея похоронили 13 сентября 2002 г. на кладбище в пос. Листвянка на побережье Байкала. Зимой состоится суд над его убийцами. Хочется надеяться, что все они понесут заслуженное наказание.

От нас ушел удивительный, редкий по своим душевным и интеллектуальным качествам человек. Безмерно горе его родителей, супруги, сына. Огромна потеря для науки, для заповедного дела. Прибайкальский национальный парк лишился лучшего своего сотрудника. Собранный Алексеем материал мог бы послужить основой для нескольких докторских диссертаций Его знания, опыт могли и должны были внести большой вклад в дело охраны природы, в частности в сохранение биологического разнообразия Сибири и Центральной Азии, в расширение сети особо охраняемых природных территорий. В память об Алексее Евгеньевиче Туруте осталось около 70 научных публикаций, примерно 2 десятка научно–популярных статей, брошюр и буклетов. Но это кажется до обидного малым, учитывая его огромные знания и творческий потенциал.