|
| Eng |
«Люди в истории заповедников» ПОДВИГ В ГОРАХ Очерк из «Книги памяти наших сердец. Люди заповедника за 80 лет его Из поколения в поколение передается в Кавказском заповеднике рассказ о спасении зубрового стада в годы Великой Отечественной войны. Вот что писала Л. Н. Шатаева, непосредственная участница тех событий: «Немцы, заняв в августе Хамышки в 25 км от зубропарка, очень интересовались зубрами и Зубровым парком. Но парк жил… Тревожные вести шли с фронта, связь с управлением заповедника прервалась. Что плохо слышно там, внизу, то громким эхом раздавалось здесь, в горах, и мы, обитатели Зубрового парка, с замиранием сердца слушали гул беспрерывно рвущихся снарядов. От партизан, пробиравшихся во вражеский стан, мы знали, что наши летчики не дают покоя немцам с воздуха. И в сердце жила надежда на разгром врага.
Коллектив наш состоял из семерых взрослых и двух маленьких детей. Сознавая всю опасность положения, круглосуточное дежурство у зубров несли четверо наблюдателей охраны: С. Г. Дубовский, К. Н. Кушников, В. М. Татарков и П. Б. Кондратов. Три женщины: Н. Д. Дубовская, З. И. Татаркова и Л. Н. Шатаева — дежурили на дороге. Охрана зубров чрезвычайно осложнилась. Без соответствующей одежды и обуви, не имея возможности обсушиться, целыми сутками люди стояли на своем посту». Два раза охрана теряла зубров. Можно представить, что испытывали люди, не находившие их в лесу целый день. И лишь глубокой ночью послышался шум и треск ломающихся веток, и все стадо столпилось у входа в балаган. Помогала охранять зубров и собака по кличке Черкес, которую наблюдатель Кушников привел с кордона Киша. Когда послышались отголоски ближнего боя, люди не растерялись. «Ночью в крошечной лесной сторожке наш коллектив вынес решение угнать зубров еще дальше в лес, в горы, в укромный уголок, где они должны были задержаться. А самим с детьми укрыться в старом балагане на р. Шише. Картофель зарыли в землю в лесу. Хлеб мы не прятали… его у нас не было совсем уже несколько месяцев. Мы рассчитывали, что по глубокому снегу, ожидая из–за каждого куста партизанской пули, немцы не пойдут туда нас искать. Оторванные от последнего кордона, мы жили две недели; затем В. М. Татарков и К. Н. Кушников взяли лыжи и пошли на разведку. Четыре раза немцы бомбили зубропарк, но уничтожить зубров им не удалось». В воспоминаниях Л. Шатаевой есть рассказ о том, что «зимой 1942—1943 гг. в одном из двух маленьких домиков для маленьких детей В. М. Татаркова светилась елка, украшенная самодельными игрушками и несколькими свечками. Звук патефона не мог заглушить гула налетевших вражеских самолетов, но в ответ на это только плотнее закрывались ставни окон и чаще менялись пластинки на патефоне». Норма питания зубров в это тяжелое время была сокращена. Но люди делились с ними своими небольшими запасами овощей. 10 апреля стадо зубров, выпущенное из загона, бодро побежало на выгрев искать зеленую траву. Из тех, кто охранял зубров, в зубропарке остался только П. Б. Кондратов, остальные мужчины ушли на фронт.
Уже в 70–е годы, путешествуя по заповеднику, школьники поселка Гузерипль обнаружили потемневшие ограждения из бревен, на одном из которых стояла зарубка: «3.XI.1942 г. Вася». Ребята слышали, что в годы войны немцы заставляли работать на лесоповале советских пленных солдат. Но это оказалась другая история, которую рассказал им после похода один из ветеранов Кавказского заповедника лесник Северного лесничества — Василий Михайлович Татарков: «В августе 1942 г. фашистские войска вышли на территорию государственного заповедника, поднимаясь все выше к перевалам. Враг находился буквально в нескольких километрах от зубропарка. С воздуха, пока деревья не сбросили листву, наш зубропарк трудно было обнаружить. Стойла для зубров мы надежно замаскировали. Огонь разводили только по ночам, чтобы дым не выдал. Однако все чаще над нами зависали фашистские самолеты–разведчики. Мы поняли: нас ищут и, вероятно, не только с воздуха. Встали сразу две задачи: замаскировать, сделать непроходимыми тропы, которые вели к нам, и построить временный загон в глухом месте и днем прятать там животных. В зубровом парке были поляны, и с воздуха можно было заметить зубров. Тогда несдобровать ни им, ни нам. Гул близких боев заглушал стук пилы и топора, что было нам на руку. Не хватало рабочих рук. Жены не в счет, им и так хватало забот нас кормить, за животными ухаживать, да еще дети с нами. С тропами мы разделались довольно быстро. Смеялись — отступать некуда, даже брод и тот корягами завалили. С загоном сложней получилось. Заготовленного леса еще до войны для ремонта изгороди на новый загон не хватало. Валить лес в ущелье, где решили строить, опасно — могли заметить. Со стороны таскать — сил не хватает. Был у нас старенький трактор на хозяйстве — солярка кончилась. А тут бои стали отдаляться. В тишине стук далеко слышно. Стали лес по хребту валить и вниз стаскивать. Один столб вроешь, семь потов сойдет. Все больше на распорках делали. Плохо укрепишь, зверь уйти может. К воле они еще не приучены были. Без человека погибнут, сами себя не прокормят. Дикий зверь, он ведь тоже беду чует. Услышит рокот самолета, чуть глазом скосит, вроде кресты на крыльях разглядывает. Сам без паники — в тень. Плохо было с подкормкой животных. Соль, овес, свеклу мы приберегали для партизан. У нас у самих скоро кончился хлеб. Ведь о блокаде никто не думал. Особых запасов у нас не было. Звери особенно протестовали против уменьшения нормы свеклы и соли, подолгу простаивали против погреба, фыркали, раздраженно рыли землю. Теперь двое из нас ходили за кормами для них. Драли кору с молодых деревьев, рубили ветки. Наступила зима, стало еще трудней. Четыре раза фашисты бомбили нас, нащупывали зубровый парк, о существовании которого они знали, но обошлось. Бомбы не причинили вреда, если не считать одной убитой лошади. Рации у нас не было, но об изгнании врага узнали буквально на второй день. Еще отступающие фашисты бродили по горам, а к нам через перевалы с южных склонов пробрались зуброводы. В рюкзаках соль принесли для наших девяти зубров».
<< | содержание | вверх | >> | |  
|
| 
