| архив | содержание |

| загрузить номер (PDF-файл; 1.4 Mb) |

«Люди в истории заповедников»

МОНАСТЫРИ И ОХРАНА ПРИРОДЫ В ПРОШЛОМ И НАСТОЯЩЕМ

Александра Горяшко

Статья была опубликована в газете «Первое сентября. Биология» (2003, № 19)

О Боже, расшири в нас чувство товарищества со всеми живыми существами, с нашими меньшими братьями, которым Ты дал эту землю, как общий дом с нами. Да уразумеем, что они живут не для нас только, но для себя самих и для Тебя, что они наслаждаются радостью жизни так же, как и мы, и служат Тебе на своем месте лучше, чем мы на своем.

Св. Василий Великий

В последние годы происходит забавная вещь. С одной стороны, термин «экология» прочно вошел в церковный обиход, служители религии все больше обращаются к экологической тематике. Статьи на эту тему стали появляться в «Журнале Московской патриархии», а Русский христианский гуманитарный институт даже выпустил сборник «Христианство и экология». Причем активно обсуждается вопрос (прошу прощения за сознательное огрубление взглядов авторов): определил ли Бог человеку господствующую роль над природой или придавал равное значение всем ТВАРЯМ СВОИМ?

Наряду с этим в среде специалистов по охране природы разгорается идеологическая дискуссия между сторонниками традиционного научного подхода к охране природы (осуществляемого, например, в большинстве заповедников) и адептами нового взгляда, предлагающими создать из природы некий культ, абсолютную неприкосновенную святыню, а научный подход полагающими неким кощунством. В обоих случаях копья ломаются на чисто теоретической почве, и как–то забывается, что истории Церкви и охраны природы переплелись давно и вполне практическим образом.

В 1913 г. Г. А. Кожевников опубликовал статью «Монастыри и охрана природы». Соседство вынесенных в заглавие понятий вовсе не было фантазией автора. Профессор зоологии, теоретик и практик заповедного дела, еще в 1908 г. выработавший основные тезисы, на основе которых до сих пор строится работа заповедников, Григорий Александрович утверждал, что «важно подходить к вопросу охраны природы с широкой принципиальной точки зрения, а не смотреть узкоутилитарно».

Всю жизнь Г. А. Кожевников искал и находил самые разнообразные возможности для расширения и поддержания дела охраны природы. Он ясно видел и убедительно обосновал естественность и необходимость охраны природы в монастырях и силами монастырей.

Но прежде чем обратиться к соображениям профессора Кожевникова, заглянем в еще более далекие времена. История Русской православной церкви прекрасно иллюстрирует затронутую тему.

Конечно, библейское описание рая — самого первого идеального заповедника — человек неверующий может считать красивой выдумкой. Однако и более поздние Жития святых, основанные, по крайней мере частично, на реальных событиях, свидетельствуют о доверительных отношениях, возникавших межу животными и монахами.

Наиболее прославленным русским монастырем стал Троице–Сергиевский, в 1744 г. получивший статус лавры. Его основатель, преподобный Сергий Радонежский (1319—1392), начал свой подвиг в полном уединении. Только лес и дикие звери окружали его. «Посещали его и медведи. Один медведь целый год приходил к нему, и пустынник делился с ним последним куском хлеба, когда же у него бывал лишь один кусок, он отдавал его медведю, а сам оставался голодным, потому что зверь неразумен и не понимает необходимости терпения и воздержания». Около двух лет Сергий прожил в одиночестве. «Слух пронесся о святом пустыннике, и начали к нему собираться монахи. Собравшаяся братия умоляла святого быть наставником. Монастырь был построен. Сразу за изгородью монастыря шумел тогда нетронутый лес. Здесь люди и природа жили в согласии, следуя примеру святого подвижника».
А вот о преподобном Германе Аляскинском: «Около его келий жили горностаи. Эти зверьки отличаются своей пугливостью. Но они прибегали к преподобному Герману и ели из его рук. Видели, как преподобный Герман кормил медведя».

Бесчисленное множество подобных рассказов можно найти в Житиях святых. Для тех, кто склонен считать и Жития сказкой, не основанной ни на чем, приведем уже абсолютно достоверные исторические факты.

Примечательно, и, возможно, это не случайность, что часть современных заповедников и национальных парков располагается там, где раньше были священные языческие объекты или угодья православных монастырей: национальный парк «Святые горы» — на месте Святогорского монастыря, заповедник «Малая Сосьва» — в священном месте хантов, часть территории заповедника «Лес на Ворскле» — на месте Тихвинской девичьей пустыни, одно из лесничеств Кандалакшского заповедника — на Айновых островах, ранее бывших владениями Трифоно–Печенгского мужского монастыря. И дело не только в территориальном совпадении. Достаточно привести пример Кандалакшского заповедника, созданного в 1932 г. для охраны гаги и тем, как ни странно, продолжившего именно монастырские традиции, потому что до создания заповедника реальная охрана гаги на Белом и Баренцевом морях осуществлялась только в монастырских владениях: Соловецкого монастыря, в Онежском заливе и Трифоно–Печенгского монастыря на Айновых островах на Западном Мурмане. Несмотря на все успехи в охране гаги, достигнутые заповедником за 70 лет своего существования (на сегодняшний день популяция обыкновенной гаги на территории Кандалакшского заповедника вполне устойчива и одна из крупнейших на территории нашей страны), в одном вопросе уровня монастырей ему достичь не удалось. Гага — существо весьма пугливое и к соседству с человеком не склонное, но в монастырских владениях она была одомашнена до такой степени, что было создано прекрасное гагачье хозяйство. Было это во времена сравнительно недавние и подтверждено документально (Некрасов М. К. Опыт одомашнивания гаги в Соловецком биосаде // Живая природа, №2, 1925). После исчезновения монастырей подобные отношения с гагой в нашей стране не удавались больше никому.

Вернемся в начало XX в. Статья профессора Кожевникова базируется на конкретных данных, как сказали бы сегодня, социологического опроса. В начале сентября 1913 г. Русским Орнитологическим Комитетом по инициативе Б. М. Житкова было разослано обращение к настоятелям русских мужских монастырей: «...Русский Орнитологический Комитет, озабоченный выяснением вопросов об охране птиц в Российской Империи, обращается с покорнейшей просьбой не отказать в уведомлении, есть ли... в Вашем монастыре угодья, на которых воспрещалась бы охота и ловля птиц..., а равно и о том, какое население животными и птицами... находится в этих угодьях. Поручая себя молитвам монастыря, “P.O.К.” уверен, что с вашей помощью ему удастся выяснить необходимое для богоугодного дела защиты животного мира и выработать необходимые к тому мероприятия...» Ответы были получены от 21 из 46 опрошенных монастырей.

«Расположенные весьма часто в местах глухих и всегда имеющие земельные, в том числе обычно лесные, участки, иногда весьма значительной величины, монастыри поставлены в самые благоприятные условия для устройства заповедников. Кроме запрещения охоты можно было бы подумать и об устройстве на некоторых монастырских участках полных заповедников, в которых и растительный мир оставался бы в неприкосновенности, не подвергаясь хозяйственной эксплуатации», — пишет Кожевников. Это вполне подтверждается ответами монастырей.

От настоятеля Соловецкого монастыря: «…Хотя во владениях монастыря на островах имеются птицы, как то: куропатки, тетерева, рябчики, но охота и ловля на них никогда не производится». От настоятеля Дивногорского монастыря (Воронежской губернии): «Население птиц следующих пород: гуси, утки (разных пород), куропатки, бекасы, вальдшнепы, дупеля и др. и охота на них мною воспрещены во всякое время года». От наместника Веркольского монастыря (Архангельской губернии): «...На всех принадлежащих Веркольскому монастырю угодьях охота и ловля птиц безусловно воспрещены. Призывая на столь Богоугодное дело Божие благословение, монастырь очень сожалеет, что не может быть чем–либо полезным Русскому Орнитологическому Комитету». От настоятеля Печенгского монастыря: «Трифоно–Печенгским монастырем с 1903 г. монастырскими людьми охраняются от охоты и ловли птиц и разорения гнезд иностранцами и жителями окрестных прибрежных мест в течение вешних и летних месяцев принадлежащие искони Печенгскому монастырю Айновы острова большой и малый».

Были, правда, и ответы типа «при монастыре никаких угодий, на которых воспрещались бы охота и ловля птиц, не имеется». Но были и другие. Ответ настоятеля Кожеозерского монастыря (Архангельской губернии): «Монастырю крайне бы желалось воспретить в своих угодьях охоту на птиц, но обитель не имеет возможности осуществить свои пожелания. Поставить охранную стражу нет средств, а словесное запрешение не имеет никакого значения. Привлекать же охотников к суду тоже неудобно для монастыря, ибо камера Мирового Судьи находится в 90 верстах от монастыря. Да и не монашеское дело судиться. Соблаговолите уведомить, какие возможно принять меры к охранению птиц, и монастырь с глубочайшей благодарностью воспользуется ими».

Обсуждая возможность создания своеобразных монастырских заповедников, Кожевников учитывал и соблюдал интересы веры, не допуская ни малейшего ее оскорбления. «Устройство заповедника вполне согласуется с самой идеей монастыря, для которого общение с нетронутой, первобытной природой дает превосходную почву для созерцания и самоуглубления, а хозяйственная эксплуатация природы, наоборот, вводит в круг мирской суеты, от которой бежит монашествующий, соприкасает его с денежными интересами, с вопросами продажи, прибыли, наживы, столь чуждыми идее иночества… Я даже иду далее. Я полагаю, что среди иноков могут найтись такие, которые начнут присматриваться к жизни природы и делать над нею некоторые наблюдения, например метеорологические, фенологические, т.е. наблюдения над ходом таких явлений, как зацветание и отцветание растений, первое появление некоторых животных после таяния снега и т.п. Знакомство с естество-знанием, познание природы не должно никоим образом считаться несовместимым с благочестивой жизнью в монастыре».

И это предположение профессора вовсе не было абсурдным. Более того, к моменту написания статьи оно уже было подтверждено практикой. Среди иноков действительно находились такие, которые начинали «присматриваться к жизни природы и делать над ней наблюдения».

Весьма заметная фигура в истории Соловецкого монастыря — архимандрит Мелетий. Именно со временем его правления связан расцвет знаменитой Соловецкой биостанции (1881—1898). Архимандрит был прекрасно образованным, прогрессивным и умным человеком. Он планировал вселение нескольких видов рыб в многочисленные озера Соловецких островов, разрабатывал охранные меры по отношению к гаге и всячески способствовал устройству биологической станции на территории монастыря. Кстати, весьма красноречивый факт: Мелетий был почетным членом Санкт–Петербургского общества естествоиспытателей.

А вот что рассказывает Н. Пинегин, посетивший в 1909 г. владения Трифоно–Печенгского монастыря на Айновых островах: «...Он (монах) знает наперечет все гагачьи гнезда... “Этим время и коротаем; каждый раз, как из избы выйдешь, новую ея пичужью повадку узнаешь; пойдешь по острову, поищешь, нет ли где нового гнездышка у “гакхи”; которая глупая, застудит, новых ей от несущейся положишь; каждый раз новый обычай увидишь; верно это, к примеру посмотри, которая знает дело свое: полетела с гнезда напиться или за иным каким делом, сейчас носом пух на яйца напихнет, закроет значит, чтобы не стыли, и удивляешься, сколько, можно сказать, понятия! — иль посмотрел бы, как тупик нору новую роет; нос, сам видал, как лопата острая; носом копает, а лапами землю выгребает, а другие смотрят кругом: не прорыл бы ихнюю нору, наблюдают за своим добром!”»

«Путь к гармонии». Рис. Анфисы Ворониной, 6–й кл. Липецкая обл.

Как видим, наблюдательность монаха вполне достойна уровня хорошего полевого орнитолога. Кожевников оказался прав и в прогнозе на будущее: «С ростом городов, с чрезмерным возрастанием в них шума и суеты монастыри должны бежать из городов в глушь, в не заселенные еще дебри лесов и там, получивши в свое владение большие участки, должны хоть часть их превратить в заповедники, сохраняя для грядущих поколений не только образец благочестивой жизни, но и нетронутую рукой промышленника первобытную природу». Благо и опыт сохранения первобытной природы для грядущих поколений у монастырей тоже имеется.

Н. Пинегин свидетельствует о роли в этом важнейшем деле Трифоно–Печенгского монастыря: «Птиц до тех пор, пока не было издано в Норвегии закона, запрещающего истребление гаг, на островах было еще больше, чем в настоящее время; после же издания закона норвежцы стали ездить к нам на Айновы острова и выбивать гаг для пуха, не щадя и яиц. Вскоре жизнь на островах стала вымирать... Печенгский монастырь, восстановленный в начале 1880–х годов, начал усиленно хлопотать об отводе в его собственность многих незаселенных мест у Мурманского берега, в том числе и Айновых островов, мотивируя последнюю просьбу главным образом тем, что гаги, предоставленные сами себе, уничтожаются без охраны и скоро совершенно исчезнут. Монастырь обещал охранять их от истребления... По Высочайшему указу монастырю были отданы острова... Распуганные гаги только в последние годы начали вновь селиться в более значительных количествах и с каждым годом более и более».

«Специально для устройства заповедников монастыри вполне удобны потому, что являются учреждениями прочно поставленными, обычно солидно обеспеченными и имеющими полные шансы на неопределенно долгое благополучное существование. Идея монашества, удаление от суеты и скверны мирской всегда будет иметь своих приверженцев, так как в основе этой идеи лежат высокий порыв, идеальные стремления к духовному совершенству, которые составляют характерную особенность человека и, надо надеяться, никогда не заглохнут». Так завершает свою статью Кожевников. Он ошибся только в одном — в предположении о «неопределенно долгом благополучном существовании» монастырей. В 1913 г., наверное, невозможно было представить, что всего через четыре года многие монастыри будут разграблены и уничтожены.

Но в главном он все же оказался прав: идеальные стремления и высокие порывы людей не заглохли, сумели сохраниться в мясорубке российской истории. И об этом свидетельствуют сегодняшние факты.

В 1980–х годах Харьковская епархия перечислила 1 тыс. руб. в Фонд охраны речки Берестовая. Архиепископ Саратовский Пимен произнес специально подготовленную проповедь «Красота природы». Киевские священники устроили экологическую тризну в знак протеста против вырубки местными властями части городского парка. Пюхтинский женский православный монастырь в Эстонии выступил в роли спонсора тульской экологической газеты «За выживание». Свято–Введенский Толгский монастырь проводит мероприятия по сохранению кедровой рощи. Работа выполняется с благословения архиепископа Ярославского и Ростовского Михея при непосредственной поддержке настоятельницы Свято–Введенского монастыря игуменьи Варвары.

В 1996 г. Волжско–Камский заповедник в Татарии и находящийся на его территории монастырь заключили договор о сотрудничестве и взаимопомощи. Директор заповедника рассказывает: «Взаимосвязь монастыря и заповедника сложилась уже в силу исторических причин. Монастырь немыслим без окружающих его живописных лесов и озер, сохранением которых занимается заповедник. С другой стороны, именно благодаря монастырю уцелели старовозрастные леса, составляющие ядро Раифского участка заповедника. Помимо этого на современном этапе сложилась общность их интересов в сохранении и развитии природного и культурного наследия. Настоятель монастыря архимандрит Всеволод является членом Ученого совета заповедника. Одним из направлений совместной деятельности является подготовка проекта создания Центра природного и культурного наследия. Будем надеяться, что подобные начинания помогут избежать в будущем осквернения и уничтожения храмов, надругательства над Землей и Природой».

"Лисички". Рита Евсенькина, 7 класс,
г. Спас-Клепики, НП "Мещерский"