| архив | содержание |

| загрузить номер (PDF-файл; 380 Kb) |

«СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ »

РЫЦАРЬ НАУКИ И ОХРАНЫ ПРИРОДЫ

А. В. Дроздов, канд. геогр. наук,
А. А. Тишков, доктор геогр. наук,
Институт географии РАН

В 2005 г. исполнилось 100 лет со дня рождения Давида Львовича Арманда. Это имя знакомо не только географам и не только в нашей стране. Его долгая и полная необычных поворотов жизнь вместила в себя и увлечение литературным творчеством, и пропаганду эсперанто, и выдающиеся разработки в области техники, и огромный вклад в развитие отечественной физической географии, ландшафтоведения и природопользования, и популяризацию географической и экологической науки, и общественную природоохранную деятельность, которая для него была неотделима от деятельности научной. Д. Л. Арманд был исключительно одаренным человеком, оставил большое научное и литературное наследие — свыше 760 публикаций. И хотя со времени его смерти прошло более 30 лет, многие его статьи и книги читаются с интересом, штудируются и маститыми учеными, и студентами. Он, как и многие энциклопедически образованные ученые тех лет, был устремлен в будущее и выстроил основания для развития многих перспективных направлений географических исследований.

Рыцарь науки

Д. Л. Арманд родился в апреле 1905 г. в семье известного фабриканта, имевшего французские корни. Один из трех либерально настроенных сыновей фабриканта был отцом Давида Львовича. Другой женился на служившей в этой семье гувернантке — Елизавете Федоровне Стеффен. Впоследствии под именем Инессы Арманд она стала известной деятельницей РСДРП, человеком, близким В. И. Ульянову–Ленину. В те годы в семейном поместье — подмосковном Ельдигино — сыновья фабриканта активно занимались отнюдь не эксплуатацией трудового народа, но просветительством, революционной работой и даже организовали подпольную типографию.

За участие в революции 1905 г. родители Давида Львовича были высланы из России. Они вместе с маленьким сыном жили во Франции, в Швейцарии, в Италии, много путешествовали. Может быть, именно эти детские впечатления питали влечение Давида Львовича к экспедициям, побудили оставить профессию инженера–электрика и стать географом?

В Россию Арманды вернулись в 1913 г. В Москве Давид Львович окончил Государственный электромашиностроительный институт, работал на заводе «Динамо», пройдя путь до главного инженера. А в 1936 г. он снова стал студентом — поступил на заочное отделение географического факультета Ленинградского университета, позже перевелся в Московский.

Заочная учеба для взрослого и уже блестяще образованного человека — это не обычная студенческая жизнь, а интенсивная работа, и характер ее особый. Давид Львович еще не был связан обязанностями новой профессиональной деятельности с неизбежной и часто тягостной «научной текучкой». Он был, вероятно, свободнее в выборе занятий, чем во все последующие годы. И не случайно именно в это время написаны прекрасные научно–популярные, а лучше сказать — научно–художественные — книги: «Грозные силы. Рассказы о грозных явлениях природы» (1940) и «Как измерили Землю» (1941).
Вероятно, дать полную свободу своему литературному таланту Давид Львович впоследствии уже не мог — не хватало времени. Научная работа поглощала его почти целиком. Но все же популярные книги и брошюры продолжали выходить: «Ореховая экспедиция» (1947), знаменитая «Нам и внукам» (1964), «Физическая география в наши дни» (1968).

С 1940 г. и до конца жизни Давид Львович трудился в Институте географии АН СССР. Первые годы в институте Давид Львович посвятил страноведению. Занятий страноведением он не оставлял и в дальнейшем, опубликовав более 40 работ в данной области. Вообще, он оставался верен основным направлениям, темам и объектам исследований, хотя круг их постоянно расширялся. Но Давид Львович «мог все» и все успевал. Между тем свой доклад на посвященном его 60–летию Ученом совете института он назвал «Одиннадцать не могу». Это были 11 направлений его работы, наиболее ему интересные и, как ему самому казалось, только лишь начатые, только намеченные, устремленные в будущее и незавершенные. А через 40 лет на заседание Ученого совета нашего института, посвященное 100–летию со дня рождения Д. Л. Арманда, с докладами пришли его коллеги и ученики. Пожалуй, общим рефреном в этих докладах стала фраза, звучавшая приблизительно так: за 35 лет своей работы в институте Давид Львович сделал так много, что мы и сегодня, продолжая развивать начатые им дела, успели вместе сделать не намного больше, чем он.
В первые послевоенные годы Давид Львович много занимался внедрением физико–математических и экспериментальных методов в географические исследования. Одна за другой публикуются методические и теоретические работы, ставшие классическими. В эти же годы появляются в печати его работы из области теории физической географии и ландшафтоведения. И сейчас для каждого вузовского курса, каждой обобщающей монографии в соответствующих разделах географии эти статьи — один из необходимых элементов построения, если не фундамента.

Из воспоминаний А. В. Дроздова:
«В 1963 г. Давид Львович отправил меня, стажера, только что принятого в Институт географии, на учебу в Ленинград — в Главную геофизическую обсерваторию, директором которой был тогда М. И. Будыко. Михаил Иванович дал мне интереснейшее задание — собрать и обобщить новые сведения о зональных величинах продуктивности растительного покрова, о количестве почвенной органики и о других параметрах биологического круговорота для статьи, задуманной им вместе с А. А. Григорьевым. И однажды, во время обсуждения полученных результатов, он вдруг спросил: “А как поживает Давид Львович? По–прежнему ли столь же остер на язык, блестящ, неотразим и конструктивен в своих критических речах?” “Помню, — сказал Михаил Иванович, — нам с Андреем Александровичем очень от него доставалось”. Позже от Давида Львовича я узнал, что имелись в виду его выступления на теоретическом семинаре в Институте географии еще в 40–х годах, когда он, будучи, вероятно, младшим научным сотрудником, подверг серьезной критике взгляды своего директора — теорию радиационных рубежей и представления об интенсивности физико–географического процесса. С “дискуссией” — травлей А. А. Григорьева, развернутой после лысенковской сессии ВАСХНИЛ, — те семинары не имели ничего общего ни по стилю, ни по сути дела. Я вполне почувствовал это, когда готовил к печати стенограммы тогдашних выступлений Давида Львовича. Дело в том, что Андрей Александрович, известный своим вспыльчивым, «персидским» характером, не только сердился на молодого коллегу и в сердцах даже советовал Давиду Львовичу никогда не заниматься теорией физической географии. Но, остыв от гнева, исправлял свои труды. Тем более что, как видно из ныне опубликованных стенограмм, Давид Львович предлагал очень полезные уточнения к теориям шефа–академика. Вплоть до конкретных формулировок».

Не менее взыскательно и строго Давид Львович относился и к своим научным исследованиям. Продолжая разрабатывать начатое, он нередко приходил, спустя годы, к новым воззрениям и не скрывал своих ошибок, подводя итоги. Такой итоговой книгой являются его очерки теоретических и логико–математических основ ландшафтоведения — «Наука о ландшафте», изданная в 1975 г.

Новый цикл исследований начался в 1949 г., когда Давид Львович был привлечен к работам крупных экспедиций по полезащитному лесоразведению, составлению земельного кадастра, борьбе с эрозией. И в этих областях многие работы Д. Л. Арманда стали классическими — в них сплав опыта полевого исследователя, инженера, знатока сельского хозяйства. С интервалом в два года (1956, 1958) выходят две монографии о сельскохозяйственной эрозии, отредактированные и в значительной мере написанные Давидом Львовичем. Вскоре, защитив докторскую диссертацию, он публикует фундаментальное обобщение «Физико–географические основы проектирования сети полезащитных лесных полос» (1961). Эту книгу Географическое общество СССР отметило золотой медалью имени П. П. Семенова–Тян–Шанского.

Трехлетние экспедиционные исследования по эрозионной тематике в Китае позволили Давиду Львовичу не только написать специальную монографическую работу о Лессовом плато, но и из «заочного» страноведа стать «очным». Его очерки природы Восточного Китая приобрели тот особый аромат страны, который может передать лишь очевидец. А какие насыщенные, захватывающие лекции читал Давид Львович об этой стране! Он обладал незаурядным педагогическим талантом, был искренен, щедр и оставлял глубокий след в умах и сердцах слушателей.

В 1960 г. Д. Л. Арманд возглавил отдел физической географии Института географии, а затем его Курский стационар. Здесь он организовал первые комплексные исследования по физике ландшафта. В этом новом, созданном им научном направлении стал работать большой коллектив географов разного профиля. Возможно, именно работы на стационаре в сотрудничестве с биогеографами, а также общий процесс экологизации науки побудили Давида Львовича позже расширить рамки физики ландшафта и назвать это направление физико–экологическим.

Рыцарь охраны природы

Выходу в свет знаменитой книги Д. Л. Арманда «Нам и внукам» предшествовали почти 20 лет беспрецедентной общественной и научной его деятельности в области охраны природы. Этот период в жизни страны характеризовался такими важными событиями, как окончание войны, реализация планов по масштабному преобразованию природы, освоение целины, «сталинский» и «хрущевский» разгромы заповедной системы, подготовка и принятие первого закона об охране природы России, развитие природоохранного движения.

Все ли географы, биологи и экологи становились в те далекие годы бойцами в деле охраны природы? Далеко не все. Теперь уже, анализируя ход прошлых событий, привлекая для подтверждения или опровержения своих построений воспоминания моих старших коллег и свидетельства из книг Д. Уинера, Ф. Штильмарка и В. Борейко, становятся ясными позиции многих ученых. Без осуждения… Одни продолжали свои научные карьеры и воспринимали как данность и возможность продвижения по службе участие в новых антиэкологичных планах преобразования («покорения») природы, получали звания, ордена и медали, но Д. Л. Арманд был среди тех, кто боролся с бездушным покорением природы, отстаивал заповедники, отдавал все силы и знания нарождающемуся массовому движению за охрану природы, до последнего сражался за принятие закона об охране природы, сначала СССР, а потом, когда стало ясно, что не получится, — РСФСР.

С конца 40–х годов XX в. Д. Л. Арманд активно участвовал в работах по преобразованию природы, развитию лесополос и полезащитному лесоразведению. Писал и статьи с такими вроде бы «неподобающими» по современным меркам названиями, как «Задачи географов в связи с планом переделки природы степей» (1949) или «Примерная тематика географических исследований в связи с планом преобразования природы и великими стройками коммунизма» (1952). Но если внимательно проанализировать весь период его работы в данной области, то поражаешься именно доминированию природоохранной направленности в большинстве исследований и тем более в публикациях. Им были выделены наиболее острые экологические проблемы засушливых степных регионов — водная и ветровая эрозия, засуха и, как он сам это называл, «организация территории». Сотни его статей и выступлений были посвящены эрозии и борьбе с ней. С экспедиционными отрядами Института географии он многократно пересек европейские степи, организовывал стационарные исследования. Его выступления по защите земель в публицистических статьях «Землю надо держать» (1959), «Беречь плодородие земель» (1961), «Язвы земли» (1962) и других сохраняют актуальность и в наши дни. Еще не завершилась эпоха «освоения целины» и трактора ночи напролет переворачивали пласт за пластом целинные черноземы, а Д. Л. Арманд пытался обратить внимание чиновников и общественности на проблему пыльных бурь, ветровой эрозии и засух в зоне рискового земледелия. В эпоху великого передела природы, когда одна за другой возводились крупнейшие в мире плотины гидроэлектростанций — Куйбышевская, Братская, Волжская и др., — Д. Л. Арманд заговорил о «Недостатках в проектах водохранилищ» (1958), о судьбе подтопленных земель.

Наши старшие коллеги помнят, как Д. Л. Арманд вместе с А. Н. Формозовым, А. А. Насимовичем, С. В. Кириковым, Е. М. Лавренко в период «оттепели» выступали в защиту заповедников, а потом сразу после закрытия многих из них готовили перспективный план развития (по сути —восстановления) заповедной системы страны. Написано об этом много, но хочется напомнить новым поколениям о том, что всегда в самые страшные времена находились рыцари, которые боролись за наше будущее, а понятия «честь» и «достоинство» для них были не пустым звуком. Таким был Д. Л. Арманд, а его рыцарство, часто граничащее с «донкихотством», проявилось именно в том, что он не боялся ни произвола со стороны властей, ни возможных репрессий и часто в одиночку защищал природу от покорителей.

В начале 1950–х годов к руководству Главным управлением по заповедникам пришел А. В. Малиновский — совершенно некомпетентный в заповедном деле человек. Созданная с невероятным трудом в довоенные годы система заповедников быстрыми темпами разрушалась. В короткое время многие из них были ликвидированы, другие значительно сократили свои площади, а в третьих стали бурно осваиваться природные ресурсы вплоть до отстрела животных, лесозаготовок, промысловой ловли рыбы и массового сбора ягод. До 1951 г. в СССР было 128 заповедников общей площадью более 125 млн. га (0,6% территории СССР). Уже на 1 января 1956 г. имелось только 28 союзных общей площадью 1, 35 млн. га и 12 ведомственных заповедников (0,12 млн. га).

В обстановке тоталитарного режима, царившего в стране, отстаивать интересы заповедного дела, несмотря на «оттепель», решались немногие. В их числе были такие видные ученые, как А. Н. Формозов, Г. П. Дементьев, С. И. Огнев, А. А. Насимович, С. В. Кириков, Г. В. Никольский, Е. С. Смирнов, Б. П. Мантейфель, а среди географов — Д. Л. Арманд. Он безоговорочно поддержал позицию защитников заповедной системы нашей страны. В то время началось издание сборников «Охрана природы и заповедное дело в СССР», инициативная группа ученых разрабатывала «Перспективный план географической сети заповедников СССР», работала академическая комиссия по заповедникам. Вместе с коллегами–биогеографами А. Д. Арманд практически с самого начала, с 1952 г., стал участвовать в работе комиссии. После ее преобразования в 1955 г. в Комиссию по охране природы Отделения биологии АН СССР в 50—60 –х годах в ней продолжали работать многие сотрудники Института географии: А. Н. Формозов, А. А. Насимович, С. В. Кириков, Ю. А. Исаков, Е. Е. Сыроечковский, — из лаборатории биогеографии, Л. Н. Соболев и Д. Л. Арманд — из лаборатории физической географии. Они содействовали созданию плана развития сети заповедников в стране, защищали заповедные земли, разрабатывали законодательство по охране природы СССР и РСФСР.

Выход в свет книги «Нам и внукам» запомнился многим из нас как исключительное событие. Еще многие не остыли от «взятия милостей от природы», а тут — «руки прочь»! Сама книга начинается с эпиграфа из А. П. Чехова и цитаты из Закона об охране природы РСФСР: «...Охрана природы является важнейшей государственной задачей и делом всего народа». А дальше, страница за страницей — слова тревоги за наши земли, воды, леса, сенокосы и пастбища, недра. Д. Л. Арманд одним из первых в нашей стране заговорил столь неравнодушно об экологическом воспитании и образовании, об ответственности науки за сохранение природы, о месте искусства в деле бережного отношения ко всему живому. В книге он поднял важный вопрос о создании в стране сети национальных парков, то есть «территорий, в основном сохранивших естественную природу, но в сочетании с ландшафтным строительством паркового типа и на отдельных участках с оборудованием для культурного отдыха». Только спустя 20 лет после выхода книги в стране появились первые национальные парки — Сочинский и Лосиный остров.

В книге «Нам и внукам» Д. Л. Арманд с присущей ему остротой пишет: «Уже более пяти лет назад Академия наук СССР разработала предложения по созданию сети заповедников, представляющих основные типы ландшафтов СССР. Однако после этого не было открыто почти ни одного нового заповедника». Удивительно, но эти слова можно повторить и сейчас — к 1999 г. были подготовлены новые предложения по развитию сети ООПТ России, но за последние 5 лет не создано ни одного заповедника или национального парка. Читать страницы книги, посвященные проблемам заповедников, без волнения и боли нельзя. Да и проблемы остались те же — защита кедровых лесов Алтайского заповедника от порубщиков и браконьеров, Долины гейзеров Кроноцкого заповедника от одичавших туристов, равнинных лесов Печоро–Илычского заповедника от лесозаготовителей, Стрелецкой степи Центрально–Черноземного заповедника от посягательств соседних земледельцев, а лугов Окского заповедника от заготовителей сена и т. д. — как будто и не было этих сорока лет, и мы не вступили в новое время.

Д. Л. Арманд уже в 1964 г. бьет в колокол — «по относительной площади заповедников СССР стоит на одном из последних мест в мире». И приводит в пример Польшу, где только в 1962 г. было создано 32 заповедника! И еще пример — маленьких Эстонии и Латвии, тогда еще республик в составе СССР, где имелось в то время по 4 заповедника, много парков и заказников и сотни памятников природы.

К сожалению, в книге он не описал, как много сил было отдано лично им для того, чтобы 27 октября 1960 г. был принят Закон об охране природы в РСФСР. Увы, никто не вспомнил эту важную дату спустя 30, 40 и 45 лет. И мало кто знает, что закон готовился не для России, а для всей страны — СССР. Инициативная группа, в которую входил и Д. Л. Арманд, добилась приема в Госплане СССР, но фактически была «спущена с лестницы». И только на уровне РСФСР она нашла понимание, и закон был принят.

Читайте книгу «Нам и внукам»! Недаром она выдержала 4 издания. В ней — непревзойденный пример научной публицистики, неравнодушия и экологического здравомыслия, которого так не хватает сейчас, когда книг по охране природы много, но еще больше именно равнодушия.

Из воспоминаний А. А. Тишкова:
«На одном из занятий в кружке при МОИП К. М. Эфрон нам, школьникам, интересующимся биологией, где–то в начале 1965 г. показал книгу Д. Л. Арманда “Нам и внукам”, сказав, что это надо обязательно прочитать. Старшие кружковцы, уже студенты, также говорили, что ничего подобного в СССР не издавалось. Книга кочевала от одного юного читателя к другому. Можно сказать, что мое мировоззрение после прочтения книги Д. Л. Арманда поменялось коренным образом, я понял, что природа не беззащитна. У нее есть защитники, вооруженные знаниями, неравнодушием и умением вести за собой. Оказывается, проблемы охраны природы есть не только под Москвой, но и во всем Советском Союзе — продолжается молевой сплав по некогда чистейшим северным рекам, эрозия разъела степные житницы, повсеместно вырубаются леса, а туристы — с виду рьяные любители и ценители природы — оказываются часто ее злейшими врагами, оставляя на стоянках помойку. Все это было в книге…
В 1965 г. мы с товарищем по биологическому кружку приехали в Центрально–Черноземный заповедник на практику. В какой–то комнате при научной лаборатории нашли железную кровать, постелили на сетку плащ–палатку и так переночевали. Утром проснулись. Видим — на полу лежит спальник, а рядом худощавый милый старичок в кожаных шортах делает зарядку. Оказалось, что это начальник экспедиции Института географии Давид Львович Арманд. Он возмутился, что спим мы на голой сетке и обречены полдня ходить в «клеточку», и распорядился дать нам матрацы и белье. Но главное, после краткого рассказа о цели приезда приобщил к делу, оформил нас на Курский стационар, где базировалась экспедиция. Авторитет в экспедиции у Д. Л. Арманда был очень высоким, но не за счет суровости, а исключительно благодаря его доброте и тому, что практически по всем направлениям исследований он мог дать совет, подсказать, обсудить сложный вопрос. Запомнилось, как к нему некоторые обращались за подсказкой в отношении математической обработки полевых данных. Здесь он был непревзойденным — чувствовалось инженерное базовое образование.
Тем летом он вернулся из Праги с очередного слета эсперантистов и выглядел в своих кожаных шортах и с коричневым планшетом наперевес на фоне немного одичавших членов экспедиции зарубежным ученым, попутным ветром занесенным в курские степи. Случались и курьезы. Как–то раз мы выбрались в Курск на коллективный просмотр фильма, но в кинотеатр не попали, так как 60–летнего доктора наук, руководителя крупной экспедиции, лидера советских эсперантистов и просто заслуженного человека — Д. Л. Арманда — в таком легкомысленном, на взгляд билетерши, виде в зал не пустили. Зато было несколько часов интересных рассказов о Чехословакии, сравнений «как там и как здесь». И было чувство, что оживали страницы из книги “Нам и внукам”. Конечно, если бы в то время на телевидении Д. Л. Арманд “оживил” страницы своей книги — это было бы событием. Но ни Згуриди и Сенкевич в “Клубе кинопутешествий”, ни Банников, Галушин, а потом и Дроздов в “В мире животных” об охране природы не говорили серьезно и аргументировано — так, вскользь. Беседы Д. Л. Арманда могли бы стать тем же для экологизации общества, чем стали в свое время телевизионные беседы академика Лихачева.
Спустя несколько лет, уже студентом биологического факультета МГУ, сохраняя связь с отделом физической географии, который возглавлял Д. Л. Арманд, я работал в первой экспедиции Дружины по охране природы биофака МГУ, которая совместно с экспедицией Института географии проводила исследование влияния рекреации на природные комплексы района Пестовского водохранилища под Москвой. И вот там–то я вновь вспомнил о книге “Нам и внукам”, о прозорливости ее автора, который задолго до становления рекреационной географии заговорил о тех природоохранных проблемах, которые сопровождают туризм.
В самые тягучие годы застоя, переведенный в консультанты, он чувствовал силы работать больше, интереснее, но к управлению пришли иные люди, для которых рыцари науки были не очень нужны. Вышедшая тогда книга Д. Л. Арманда “Наука о ландшафте” по всем меркам должна была стать событием в отечественной географии — многолетние комплексные стационарные исследования, сотрудничество с биогеографами и экологами дали ему силы во весь голос сказать о физико–экологическом направлении изучения ландшафта. Но не все коллеги приняли ее.
Как–то в коридоре я заговорил с ним о развертывании работ на Валдайском стационаре по образу и подобию Курского стационара. Потом вспомнили проблемы Мончегорска — в 1973 г. я в составе экспедиционного отряда института участвовал в обследовании окрестностей Мончегорска и Лапландского заповедника. А Д. Л. Арманд уже даже что–то публиковал о влиянии выбросов медно–никелевого комбината на природу Хибин. Он подарил свою последнюю книгу, сопроводив комментариями в отношении незримых оппонентов, которые ничего не понимают в ландшафте, выдумывая его свойства из головы.
Он всю жизнь, с первых до последних лет превыше всего ценил научный факт, был истинным исследователем природы и, можно добавить, ее бескорыстным защитником.
Вот таким мне запомнился Д. Л. Арманд».

С первых лет участия в работе крупнейших экспедиций, созданных для осуществления планов преобразования природы, как пишут составители его библиографии, Давид Львович развивал научные основы не только преобразования, но и охраны природы, рационального природопользования. Пожалуй, наиболее широко он известен у нас в стране именно как один из организаторов и активнейших деятелей природоохранного движения. Характерны заголовки его многочисленных статей в центральных газетах и журналах того времени: «Берегите землю», «И природе нужен бухгалтер», «Прогноз на будущее», «Тревоги обоснованны, надежды реальны». Ни одной другой теме Давид Львович не отдавал столько душевных сил.

Важной сферой деятельности для Давида Львовича всегда была работа в энциклопедиях. Для Большой Советской и для Краткой географической энциклопедий он написал десятки крупных и малых статей. Им присущи лаконичный, ясный стиль изложения, максимальная информативность. Огромное число статей он отредактировал, во многом определил структуру и состав статей географической энциклопедии. Вообще, Давид Львович был мастером редактирования и научил этому ремеслу многих коллег.

Творчество, судьба и личность Давида Львовича неразделимы. В ноябре 1976 г., прощаясь с ним, известный географ и поэт Юрий Константинович Ефремов говорил: «Великим его достоянием были доброта, терпимость, бескорыстная честность и оптимизм. Через все препоны, досады и понижающие коэффициенты он шел со светлой душой, не творя зла». Слова Николая Николаевича Соколова: «Нельзя не отметить научной честности и принципиальности Давида Львовича. Он был рыцарем науки».

Думается, он был рыцарем от природы, И, конечно же, рыцарем природы. Рыцарем отнюдь не только в мире науки, но вообще рыцарем — по благородству облика, идей, поступков.